Опытный читатель, воспитанный на лучших авантюрных романах мировой классики, конечно, сразу догадался, что это была за бумажка, а для менее искушённых поясню: это была та самая любовная записка Фариза.
Уж чего-чего, но такого коварного удара под ребро Никита совсем не ожидал. Жизнь вроде бы стала налаживаться, жалование прибавили, в скором времени, глядишь, государь всерьёз слоновьим войском озаботится. И вот Никита Петров сын Мамонтов уже не просто какой-то там непонятный слонопас, а командир эскадрона, или как там правильно по-военному слоновьи отряды называются. А дальше, бог даст со временем, состоится и Его величества государев Всея Руси слоновий полк. И это тебе уже не дьяк какой-то приказной, а целый окольничий. А там ещё один шаг – и вот Никита Петрович – уже боярин…
И это всё благополучие Лизка-дура хочет взять и бросить? Мало того – хочет взять и променять на какого-то безродного иноземца? Вот уж точно – дура!
Никита выскочил на улицу и быстро зашагал прямо по середине пыльной мостовой, не задумываясь о том куда и зачем он идёт. Извозчики встречных и попутных повозок придерживали лошадей и кричали ему, чтобы освободил дорогу. Он нехотя принимал в сторону, но потом снова возвращался на середину проезжей части, шарахаясь от пешеходов на дощатом тротуаре.
Разные мысли передумал он за несколько часов бесцельного кружения по Москве. Развод с молодой женой отверг сразу: православная церковь разводов не одобряет, требует для этого представить веские причины. Бесплодие жены – явно не подходит. Супружеская измена? Замучишься доказывать. В любовную записку никто не поверит. Бумага, как говорится, – всё терпит. Мало ли что на бумаге написать можно. Скажут, – ты сам эту записку написал и в сумку подкинул, чтобы неугодную жену в монастырь сослать. Нет, голубчик, если мы из-за каждой подмётной писульки будем жён в монастыри ссылать – на Руси глины не останется, чтобы кирпичи для крепостных стен лепить. Взял жену – следи, чтобы не баловалась. Можешь даже побить её, если заслужила, но разводиться – не моги.
Может убить её тогда, неблагодарную?
Нет! Не хочу я её убивать. В чём она таком виновата, чтобы смертью карать? В том, что персиянину приглянулась? … Да и Иришка – как она будет без матери расти? И что ещё тесть с тёщей скажут? Скажут: сам виноват, не любил их дочку, не заботился о ней… А женщине много ли надо. Сказал ласковое слово – вот она и растаяла, как свечка на солнце.
Это всё укротитель её с толку сбивает! Записочками околдовывает! Они это умеют, иноземцы проклятые. Книжки сочиняют, стихи разные, срамные. Слава тебе господи, что до нас эта пакость ещё не дошла. Спасибо государю – Алексею Михайловичу – да святым отцам православным, что не пускают эту заразу на Русь-матушку. Людишки наши слабы, а бабы особенно, зря их только грамоте учат. Начитаются немецких книжек и захотят всякое-разное, как у них там заграницей… Слыхал я, наши ребята из Посольского приказа рассказывали, что там на Кукуе-то в Немецкой слободе творится. Срамота сплошная.
Надо персиянина убить.
Дурная мысль неожиданно стрельнула в голове, как пробка из бутылки с перебродившим квасом, которую забыли в тёплом уголке за печкой.
А что? Так и надо сделать! Прикончить гада, и делу конец. Нечего наших баб совращать и к себе переманивать. Что у них там в Персии своих баб что ли не хватает, на наших зарятся… Оно и понятно: наши покрасившее ихних будут – и лицом, и фигурой… А они, говорят, своих жён в тряпки с головы до ног заматывают, чтобы, значит, не видел никто. Если бы красивые были, то, наверное, не заматывали. Чего красоту от людей скрывать…
Точно – убить его гада надо! Вот только как? Не самому же… У меня и не получится, наверное. Хорошо бы подходящего человека для такого дела сыскать. Тут бы Андрей Данилыч мог кого-нибудь присоветовать, не зря же его который год губным выбирают. Он всех местных ушкуйников наперечёт знает. Но нет, его нельзя…
Переполненный преступными замыслами, к вечеру оказался Никита в одном из кабаков, неподалёку от Красной площади. Внутри душного помещения было темно. В центре зала дымила печка, не понятно для чего растопленная в летнее время. Через низкие почерневшие от старости потолочные балки перетекали тонкие струйки сизого дыма. В смрадной атмосфере питейного заведения вполне можно было обойтись и без водки – посиди минут пятнадцать, вдохни поглубже, голова сама собой закружится.