Даша Клубук
Повесть о граффах
мама и папа,
это вам как итог вашей веры в одну маленькую выдумщицу, за выдумками которой вы бесконечно готовы следовать
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Глава 1
Дом под номером 15/2
Ничего нет лучше хорошей истории. Так считала Ирвелин Баулин, пианистка и затворница, она же молодой графф, что связывает ее отнюдь не с титулом. Граффами себя называет целый народ: гордый, упрямый и немножечко необычный. Впрочем, в хороших историях следует соблюдать порядок. Не будем же его нарушать.
Началась наша история там, где и несколько эпох тому назад началась история самой Граффеории.
Робеспьеровская была улицей как будто бесконечной. Длинная и закоулистая, она как экватор делила столицу королевства на беспокойный юг и степенный север. Не проходило и дня, чтобы какой-нибудь иностранец не заблудился бы меж камня и огней Робеспьеровской, а какой-нибудь графф не спас бедолагу, проводив его под руку к улице Доблести – улице, выходящей прямиком к изумрудному сиянию королевских садов. Бывало даже, левитанты снимали иностранцев и с верхушки фонарных столбов, когда те совсем отчаялись найти выход из каменного лабиринта.
Пусть слава у Робеспьеровской была не самой доброй, зато граффы частенько поговаривали, что на этой улице стояли самые причудливые дома во всем королевстве.
Алый дом под номером 15/2 несколько выделялся на фоне своих соседей. Охваченный с обеих сторон серым камнем, он радовал глаз каждого блуждающего по Робеспьеровской: кирпич красиво гармонировал с тонкими оконными ставнями, и почти с каждого балкона выглядывали клумбы, подставляя солнцу свои благоухающие жасмины.
В первых числах сентября к дому под номером 15/2 прибыл новый житель. Стоял теплый день, листва только-только начала менять свой окрас, а высушенная земля еще не успела насытиться влагой. Ирвелин Баулин вышла из дряхлого грузовичка на вымощенную булыжником улицу и осмотрелась вокруг. Робеспьеровская уходила вдаль узкой дорожкой, словно заковыристая тропа в дремучем лесу, где вместо деревьев вокруг – каменные дома.
– Куда нести чемоданы? – надменным тоном спросил водитель грузовика.
– В ту дверь, на второй этаж, – бросила Ирвелин, даже не взглянув на водителя. Ей было не до того, ведь на нее резко нахлынули воспоминания. В этом месте она провела свое детство. Многое вокруг изменилось, а аромат жасмина здешний воздух так и не покинул.
Госпожа Ирвелин Баулин – со странностями, как это принято говорить о человеке, который избегает общения. У нее прямая осанка, как у признанной балерины, и короткая стрижка, как у соседского мальчугана. Прохожие, которым повезло с ней пересечься, в первую очередь замечали ее глаза – они у Ирвелин были большие, круглые и будто бы всегда немного удивленные.
Водитель грузовика что-то недовольно буркнул и направился к двери, но открыть он не успел – дверь распахнулась перед ним, и на улицу вприпрыжку вышел взлохмаченный графф.
– Доброго вам дня, – поприветствовал он водителя и сделал шаг назад, придерживая дверь. На глаза ему попались тяжелые чемоданы. – Вы к нам заезжаете?
– Не я, – сказал тот. – Она. Из-за границы приехала, – и косо посмотрел в сторону Ирвелин, которая продолжала стоять на том же месте и безмятежно созерцать небо. Ее вельветовая юбка клеш развевалась на ветру; из-под юбки выглядывали тонкие щиколотки и длинные зашнурованные ботинки. Скромный образ дополнял свисающий рюкзак, карманы которого были нелепо распахнуты.
Графф кивнул.
«Существо весьма неприметное, чуть неряшливое, но в целом – милое», – подумал он и спустя мгновение уже стоял рядом с Ирвелин.
– Приветствую вас в нашем зверинце! Госпожа?..
Услышав радостный голос, Ирвелин обернулась. Несколько долгих секунд она вглядывалась в вытянутое лицо граффа, а после, часто заморгав, ответила:
– Ирвелин Баулин.
– Госпожа Ирвелин Баулин! – слишком уж торжественно закончил он.
– В обоих словах ударение на первый слог, – с самым серьезным выражением поправила его Ирвелин.
– Виноват. – Графф расплылся в улыбке, в ослепительности которой был уверен.
Граффа звали Август. Высокий атлет с обаянием йоркширского терьера – и русый, и лохматый, и добродушный. Его открытый взгляд являл миру красиво очерченные глаза пшеничного цвета, а поношенные брюки и толстовка придавали взрослому граффу вид беспечного подростка.
Вопреки ожиданиям Августа его улыбка нисколько не смутила девушку. Более того, вместо ответной улыбки она с тем же невозмутимым видом спросила: