– Не беспокойтесь, Ирвелин. Ваше имущество сохранится в целостности, – произнес Ид Харш чопорно и знаком дал офицеру разрешение продолжать.
Далее последовал ряд скучных вопросов. Где эти тринадцать лет семья Ирвелин проживала, где Ирвелин училась и кем работали ее родители за границей. Когда напротив каждого вопроса была проставлена галочка, детектив захлопнул папку.
– И последний вопрос. Как вы, госпожа Баулин, относитесь к поступку вашего отца тринадцатилетней давности?
– Разве мое отношение может каким-то образом помочь следствию?
– Все зависит от вашего ответа.
Значит, от ее ответа зависело, поставят ли ее имя в один ряд с именами других подозреваемых. Долго размышлять Ирвелин не пришлось.
– Я не осуждаю отца. Свой поступок он совершил без злого умысла.
Ид Харш отреагировал на ее ответ с чем-то наподобие хитрой усмешки.
– Получается, и в действиях вчерашнего вора не было злого умысла?
– Этого я знать не могу, – утвердила Ирвелин.
Они долго переглядывались, прежде чем Ид Харш обратился к желтым плащам.
– Ребята, нашли что-нибудь?
– Ничего, детектив, – откликнулся из спальни первый, а второй вышел с балкона и замотал головой в знак солидарности.
– Тогда уходим. Здесь мы закончили.
Вернув бумаги за пазуху, Харш грузно поднялся.
– А как самочувствие у дворцового отражателя, на которого вчера напали? – спросила Ирвелин. Сыщик посмотрел на нее не то с изумлением, не то с досадой.
– В госпитале пришел в сознание. Но допрашивать его еще рано. До свидания, госпожа Баулин.
Не сказав больше ни слова, Ид Харш обошел Филиппа и направился к выходу. Желтые плащи ушли следом. Продолжая избегать взгляда Филиппа, Ирвелин занялась неотложным делом – начала раскладывать уличную обувь согласно сезонности. Иллюзионист подошел к окну и осторожно посмотрел вниз, на Робеспьеровскую. Вскоре он громко объявил «уехали» и вернулся в прихожую.
– Полагаю, нам стоит вернуться к Августу и Мире, – кратко сказал он.
Возражать Ирвелин не стала.
В квартире номер два левитант и штурвал накинулись на них с расспросами.
– Ирвелин, что желтые плащи хотели от тебя?
– Они ушли? Что вы им сказали?
– Они нашли вора?
– Вы не рассказали им про странное поведение моего сувенира?
Время, которое им пришлось провести в мучительном ожидании, не пошло на пользу обоим: Мира побледнела так, что почти слилась с цветом своих волос, а с Августа сошла его самоуверенная ухмылка. Все вместе они прошли в мастерскую, и Филипп первым взял слово.
– Желтые плащи ушли. Белый аурум до сих пор не найден. Про сувенир мы ничего не сказали. – Август и Мира выдохнули, а Филипп прибавил: – Однако, как выяснилось, у некоторых из нас есть секреты, которые неплохо было бы обнародовать.
Ирвелин ждала этих слов и уже приоткрыла рот, чтобы начать говорить, но Филипп вдруг опередил ее:
– Мира? – Он посмотрел на соседку многозначительно. – Скажи нам, что вчера ты делала во время шоу иллюзионистов?
На мгновение впав в ступор, Мира ответила:
– Смотрела шоу.
– Неправда, – заявил Филипп, сощурив глаза и приподняв подбородок выше, что сделало его выражение грозным. – На балконах тебя не было. Где ты была?
Август и Ирвелин тоже повернулись к Мире. Филипп оказался прав, что отразилось на ее виноватом лице. Опустив взгляд, она отошла к рабочему столу.
– Я не могу вам сказать.
Образовавшаяся тишина прерывалась лишь дребезжанием холодильника. Неужели Мира была как-то связана с кражей Белого аурума? Ирвелин не хотелось верить в это, но факты говорили сейчас против нее.
– Хочу прояснить ситуацию, – спокойным, но настойчивым голосом заговорил Филипп. – Мира. Возможно, сейчас в твоей спальне лежит то, что в настоящий момент разыскивают все оперативные силы Граффеории. И мы сможем тебе помочь только в том случае, если узнаем, где именно ты была во время его кражи.
Мира вздрогнула и закрыла лицо руками.
– Уверяю вас, – промолвила она, – с кражей Белого аурума я никак не связана. Здесь другое.
– И что же? – не отступал Филипп.
Какое-то время Мира стояла неподвижно. Август занял высокий стул напротив нее, Филипп обошел стол и остановился у стеллажа. Собравшись с духом, Мира опустила руки и коротко произнесла:
– Во дворце я столкнулась с Нильсом.
Для Ирвелин озвученная новость не возымела эффекта. Нильс? Кто это? Однако она не могла не заметить вмиг изменившиеся выражения Филиппа и Августа. Оба граффа с ошеломлением уставились на Миру. С лица Филиппа сошла вся краска, а его острые черты стали еще острее. Кажется, признание Миры в краже Белого аурума он воспринял бы куда лучше.