Весть о выставке картин в Одессе быстро дошли до столицы. Айвазовского стали просить перевезти ее в Петербург. Академия художеств предоставила для выставки свои залы.
Выставку посетили писатель Григорович и поэт Некрасов. Они долго стояли перед картиной, на которой художник изобразил спасение критских беженцев русскими моряками. Горная дорога ведет к берегу моря. На дороге толпятся старики, женщины, дети. Они все устремились к шлюпке, которая перевозит людей на русский корабль. Отсюда он повезет несчастных в приморские города Греции. Со стариками, женщинами, детьми прощаются повстанцы, остающиеся для продолжения борьбы с угнетателями. Тяжело беженцам оставлять родину и разлучаться с ее мужественными защитниками. Художник показал этот момент прощания. Некрасов и Григорович разыскали Айвазовского и крепко пожали ему руки.
— Ваши картины, Иван Константинович, — сказал ему Григорович, выражают очень важные идеи. И сколько в них чувства, человеческого сострадания!.. Смотрите, как реагирует на них молодежь — юноши сжимают кулаки, а девушки утирают слезы. Ваши картины напомнили мне роман Тургенева «Накануне». Там — сочувствие болгарам, а у вас — грекам. Да, что бы ни толковали любители академического искусства, но прав был Чернышевский, когда говорил, что только глубокое и важное содержание может избавить искусство от упрека, будто бы оно — пустая забава.
Айвазовский часто навещал Дмитрия Васильевича Григоровича. Знаменитый писатель любил беседовать с ним об искусстве и литературе.
У Айвазовского было много друзей в Петербурге: композитор Рубинштейн, поэты Майков, Плещеев, Полонский. По пятницам у Полонского собирались гости. У него, как у Григоровича, оживленно спорили о поэзии, живописи, музыке.
С друзьями Айвазовскому удавалось видеться только во время его коротких наездов в Петербург в зимние месяцы. Весну, лето и первою половину осени он обычно проводил у себя в Крыму, Этот свой образ жизни он редко когда нарушал.
С годами художник становился не только неутомим в работе, но ненасытен. Не так-то легко разнообразить сюжеты морской живописи. Но Айвазовский постоянно стремился избегнуть однообразия: в его лучших картинах буря, штиль, утро, ночь, восход и закат солнца и луны так же неповторимо своеобразны, как и в самой природе. Иван Константинович говорил своим друзьям: «Как небо и море изменяют ежечасно свой блеск и колорит, так и на моих картинах один и тот же сюжет изменяется до бесконечности». Но чтобы достигать подобных результатов, нужно было постоянно наблюдать и изучать живую природу.
Художник все чаще вспоминал теперь советы Александра Иванова о необходимости углубленного изучения натуры.
Не раз Айвазовский убеждался, что одной только зрительной памяти художнику недостаточно, что накопленный им запас наблюдений природы не всегда позволяет удачно переводить на полотно свои личные художественные впечатления.
До него доходили слухи, что новые художники и прежде всего Крамской, осуждают его метод в искусстве и находят, что он неровный художник, способный создавать великие произведения и тут же ради денег писать картины, которые и картинами-то недостойны называться, а раскрашенными холстами. Айвазовскому передавали слова Крамского о его красках, будто он их доводил в погоне за эффектностью до такой неестественной яркости, что подобные им трудно было найти не только в природе, но даже на полках москательных лавок.
Все это раздражало Айвазовского и восстанавливало против Крамского и его сподвижников, но, успокоившись, он не мог в душе не признать справедливость этих упреков по отношению ко многим его картинам, написанным невзыскательно, по заказу.
После таких тайных признаний самому себе художник со всей страстью, как в ранней юности, обращался к изучению природы.
Айвазовский жил у моря. Немало дней и ночей провел Айвазовский на морском берегу. Он был не только художником моря, но и его летописцем. Каждый день оно открывало ему свои тайны.
Айвазовский слушал море много лет. Его слух с годами все больше обострялся. Он улавливал в шорохе волны по прибрежному песку радость или печаль. Когда тучи заволакивали небо и приближалась буря, воображение художника уносилось в открытое море. Ему рисовались отважные корабли среди волн и у скалистых берегов. В такие минуты все его думы были с неведомыми моряками. Часто, бывало, он вслух ободрял их.
Юлия Яковлевна, жена художника, никак не могла привыкнуть к полету его фантазии и часто говорила ему, что он пугает ее своим бредом.
Недолго был счастлив в семейной жизни Иван Константинович — всего лишь несколько лет. Потом жена стала жаловаться на феодосийскую глушь, все чаще требовала, чтоб они больше времени проводили в Петербурге или за границей. Ее потянуло к аристократическому обществу. Теперь, когда она стала женой знаменитого художника, ей хотелось завести богатый дом в Петербурге.
Юлия Яковлевна знала, что покойный царь Николай I выражал недовольство переездом Айвазовского в Феодосию. Теперь они вернутся в Петербург. Императорский двор станет к ним благосклонен, их будут приглашать на придворные балы.
Юлия Яковлевна делилась своими тщеславными мечтами с Иваном Константиновичем. Вначале Айвазовский от души смеялся над ее выдумками и причудами, но потом начал огорчаться: он видел, что Юлия Яковлевна решила всерьез изменить их жизнь, оторвать его от Феодосии, где ему так хорошо работалось и жилось.
Юлия Яковлевна была достаточно умна чтобы понять, что решение Айвазовского остаться в Феодосии на всю жизнь твердо и неизменно. Тогда она принялась устраивать в их феодосийском доме званые вечера и балы, на которые приглашала местную и губернскую знать.
Первое время Айвазовский мирился с этим, но потом начал тяготиться необходимостью играть роль гостеприимного хозяина зачастую перед пустыми, тщеславными людьми.
Его больше тянуло к простым людям: рыбакам, ремесленникам, приезжим морякам. Были у художника среди них и друзья, он любил приглашать их к себе и за стаканом виноградного вина вести с ними долгие беседы.
Первое время жена притворялась, что ничего не замечает, но со временем начала открыто выговаривать ему за его плебейские симпатии и требовать, чтобы его друзья-простолюдины не посещали их дом.
Часто такие разговоры кончались крупными ссорами.
Постепенно росла несхожесть их вкусов, привычек, всего их отношения к жизни. Все попытки Айвазовского если не изменить, то хотя бы смягчить взгляды жены встречали с ее стороны надменный и непреклонный отпор.
В конце концов Юлия Яковлевна стала все чаще одна уезжать то в Петербург, то в Одессу. Там, среди своих светских друзей и знакомых, она чувствовала себя великолепно.
На двенадцатом году супружеской жизни она оставила Айвазовского и больше не вернулась к нему из Одессы. Она взяла с собою четырех дочерей. Через три года после отъезда жены Айвазовский получил развод.
Все эти семейные неурядицы на долгое время омрачили жизнь. Айвазовского. Он любил Юлию Яковлевну, и глубокое разочарование в ней было для него мучительно.
Он бродил по своему притихшему дому и думал. Иван Константинович мысленно перебирал все эти двенадцать лет и не находил в чем себя упрекнуть.
Он не изменился за эти годы, изменилась жена. А может, не изменилась, думал он. Может, в начале их супружества просто скрывала свои стремления и взгляды на жизнь, а потом они прорвались наружу.
Художник остался один. Но с ним был его труд, его пламенная любовь к искусству. Он не изменил своему призванию, остался ему верен, заплатив за это дорогой ценою своего семейного счастья.
И искусство вознаградило художника за все его потери: в эта годы он овладел новыми вершинами мастерства. Его гений возмужал, стал суровей и сдержанней. Ему, написавшему тысячи картин и признанному во всем мире, предстояло еще создать свои самые лучшие творения.