Заиграла музыка. Певцы и гости запели песни о дружбе, вечной дружбе между Россией и Кавказом.
Но вот кавказское путешествие стало только дорогим, волнующим воспоминанием.
Некоторое время Айвазовский провел в Петербурге, потом снова вернулся к себе в Феодосию, а осенью 1869 года отправился на открытие Суэцкого канала в далекий Египет.
На открытие Суэцкого канала съезжались со всех концов света. Был направлен туда и специальный русский пароход. Айвазовский был на нем самым почетным пассажиром. Русские гордились, что это великое событие — торжество открытия канала запечатлеет на полотне знаменитый русский маринист Иван Айвазовский.
Когда русский пароход вошел в Суэцкий канал, произошла неожиданная остановка: идущий впереди французский пароход сел на мель. Была лунная ночь, пустынные берега Египта поражали своей суровой величавой красотой. Все здесь говорило о былом, о седой древности. Даже лунный свет казался древним.
Стояла тишина, прерываемая лишь время от времени возгласами моряков-французов, старавшихся сняться с мели.
На русском пароходе никто не спал, ни один человек не остался в каюте. Нашлись пассажиры с хорошими голосами, любители пения. Кто-то сел за рояль в салоне. Айвазовский принес из каюты свою скрипку, которую он всегда возил с собою, отправляясь в путешествие.
И вот у берегов Египта зазвучали русские задушевные песни о Волге, о русских полях и лесах. Эти с детства знакомые песни были особенно дороги путешественникам здесь, вдали от родной русской земли.
Айвазовский присутствовал на церемонии торжественного открытия Суэцкого канала. Он совершил небольшое путешествие по незнакомой ему стране, овеянной тысячелетними легендами. Он видел пирамиды и сфинксов, караваны верблюдов среди песков, рощи финиковых пальм, белые стены зданий и над всем этим, как расплавленная медь, — знойное небо Египта.
Вернувшись в Россию, художник посвятил этой дальней стране несколько картин. Он изобразил на них открытие Суэцкого канала и сказочную, как сама страна, природу Египта.
Прошло четыре года. Айвазовский опять отправился в дальние странствия, на этот раз в Европу.
Во Франции, в Ницце, он устроил выставку. Весть об открытии выставки картин великого художника моря всколыхнула Ниццу, знаменитый город-курорт на берегу Средиземного моря, город, куда съезжались путешественники со всех концов Европы.
Входная плата на выставку здесь была выше, чем в других местах. За короткое время выставка принесла Айвазовскому большие деньги. Но как это случалось уже не раз, Айвазовский передал их в пользу сиротского дома.
Здесь же, в Ницце, в городе богатых бездельников, случай столкнул его с одним самодуром-богачом.
Это был какой-то русский вельможа, владелец одной из прекраснейших вилл, давно поселившийся в Ницце. Он успел позабыть родную русскую речь. Все у него стало теперь французским — дом, язык, имя. Вельможа коллекционировал картины.
Один из его знакомых сообщил ему, что на выставке Айвазовского представлены великолепные морские виды. Вельможа прежде всего осведомился о стоимости картин. Узнав, что самая дорогая из них стоит десять тысяч франков, богач отказался не только приобрести картины Айвазовского, но даже пойти на выставку. Он сказал своему знакомому:
— Я не покупаю картин дешевле тридцати тысяч франков.
Этот ответ вельможи дошел до Айвазовского. Иван Константинович долго смеялся, но потом горько задумался над участью современного художника, которому приходится выслушивать от богатых невежд всякий вздор только потому, что произведения искусства редко приобретаются музеями, и их покупателями оказываются такие вот чванливые, невежественные господа. Покупают так же, как для своих конюшен породистых лошадей и модные коляски.
Другой случай еще больше убедил в этом Айвазовского.
Однажды выставку посетил чопорный немолодой англичанин, У него были бесцветные, холодные глаза. Как только англичанин вошел в зал, он заявил, что хочет видеть художника. Айвазовский был как раз на выставке.
Англичанин назвал себя:
— Капитан Гаррль… Я покупаю это, это… и еще это! Капитан даже не осмотрел картины, он только переводил свои тусклые глаза с одного полотна на другое и указывал на них пальцем. Таким образом он отобрал пять картин, уплатил тут же художнику пять тысяч франков задатка и обязался через десять дней уплатить остальные сорок пять тысяч франков.
Так капитан Гаррль приобрел картины Айвазовского, чтобы потом перепродать их с большой выгодой в Англии.
Судьба столкнула Айвазовского в Ницце еще с одной богатой покупательницей. Это была старая графиня Дампьер. Она купила две картины Айвазовского и пригласила его к себе в гости.
Графиня приняла художника очень любезно. Она начала горячо хвалить его картины, но вдруг умолкла и залаяла по-собачьи. Задыхаясь и лая, она выкрикивала:
— Ваши картины отвратительны, ужасны!
Но сразу же сделала над собой видимое усилие и стала говорить как вначале:
— Ваши картины превосходны, великолепны!
В комнате находился еще один гость — француз Кано, приятель Айвазовского, который и познакомил его с графиней Дампьер.
Айвазовский переводил растерянный взгляд с графини на, Кано, но Кано сидел с невозмутимым видом.
В эту минуту в гостиную вошла красивая молодая дама в дорогом наряде. Графиня встретила гостью тоже собачьим лаем.
— Свинья! Дура! — между лаем бранилась она, брызгая слюной.
Но через минуту она уже любезно говорила, целуя гостью:
— Прелестный друг мой, моя красавица!
Разговор пошел нормально. Вдруг графиня спросила Айвазовского, не знает ли он польского мариниста Иваковского. Она видела его морские виды в Париже, и они внушили ей особенную любовь к морской живописи.
Айвазовский ответил графине, что художника с подобной фамилией нет ни в Польше, ни в России. Тогда графиня начала описывать сюжеты виденных ею картин. Это были картины Айвазовского. Графиня просто перепутала фамилию художника. Айвазовский заметил на это графине:
— Ваш Иваковский и я, Айвазовский, — одно и то же лицо. Графиня пришла в восторг, обняла художника и начала целовать. Но, взволновавшись, она снова стала лаять и осыпать его картины и его самого вперемежку то бранью, то похвалами.
На Айвазовского вся эта нелепая сцена произвела тяжелое впечатление. Он воспользовался моментом, когда разговор опять принял обычное направление и поспешил откланяться. Вместе с ним ушел Кано. На улице Айвазовский сразу же обратился к: нему за разъяснениями.
Кано охотно начал рассказывать:
— Графиня Дампьер с детства отличается этими странностями. Говорят, что это у нее вследствие испуга ее матери незадолго* до рождения графини. Случай этот напоминает одну из детских сказок Перро. Вы, наверно, ее знаете. Там говорится о двух сестрах, из которых одна награждена, а другая наказана волшебницей: у первой при каждом слове из уст вылетают цветы и драгоценные камни, у второй — лягушки, жабы, ящерицы, змеи… Графиня обладает последним свойством, но иногда разум к ней возвращается, и она старается вознаградить оскорбленного ею человека преувеличенной любезностью… Когда в Ниццу приезжала жена императора Наполеона III, императрица Евгения, она очень любезно приняла графиню Дампьер вместе с другими знатными дамами, но графиня, по своему обыкновению, залаяла, выкрикивая: «Вы толстая корова!» А потом начала извиняться и льстить императрице самым изысканным образом.
— Но ведь ее необходимо лечить, она безумная! — воскликнул Айвазовский.
— Аббат Рюэль, духовник графини, придерживается другого мнения, возразил, улыбаясь, Кано. — Он считает, что грубые выходки графини приносят известную пользу: в ее словах часто много правды, и они помогают исправляться тем, кому она это говорит.
— Что за дичь! — с возмущенным недоумением произнес Айвазовский. Неужели аббат не разумеет…
— Тише, тише, маэстро, — перебил Айвазовского Кано. — Аббат все прекрасно разумеет… Он разумеет, что если объявить графиню сумасшедшей, то всем ее огромным состоянием начнет распоряжаться ее единственный родственник, внучатый племянник, и тогда церковь перестанет получать щедрые пожертвования от графини. Ее племянник не отличается набожностью, он парижский франт и карточный игрок и найдет деньгам своей тетушки другое применение.