— Стоит или идет?
— Стоит… Ага, вот шагнула ко мне, еще раз. Улыбается… Ой…
— У нее очень красные губы, так?
— Да… Странно смотрятся — лицо же очень бледное…
— Она к тебе подходит, да?
— Да… Что-то говорит…
— Не слушай звуки, смысл лови!
— Что-то хорошее…
— Смотри внимательно — у нее в волосах есть украшения?
— А… ("Ох… А как правильно? Чтобы не ошибиться?") Кажется, поблескивает что-то…
— Да, у нее какие-то булавки, заколки, блестят очень сильно, серебряные, наверное. Много заколок, держат высокую прическу…
— Ага… — кивнула Аэниэ, безуспешно пытаясь исправить свою «картинку» так, чтобы она соответствовала словам Лави: в ее видении волосы странной дамы были распущены и спускались чуть ли не до пояса.
— Тааак, — тягуче проговорила Лави, и девочка удивленно раскрыла глаза — голос эльфки изменился, стал глубже и немного ниже, и интонации проскользнули совершенно ей не свойственные, — Ахто…
— Что? — девочка, сама того не замечая, крепко сжала похолодевшие ладони.
— Ахто… — мечтательно пропела Лави, потягиваясь и выгибая спину, — Ахтооо…
Девочка в испуге смотрела на эльфку — словно кто-то другой занял ее место и теперь осваивался в непривычном, чужом теле, пытался говорить ее голосом. Лави-Филавандрель — это было понятно и знакомо, в конце концов, это же любимый муж по-там, да и по-здесь, в общем-то, тоже… Но сейчас…
— Лав? — рискнула спросил девочка. — Ау?
Глаза Лави распахнулись, и с улыбкой, все так же растягивая слова, эльфка произнесла:
— Ты совсем забыл меня, любимый?
— А…
Лави нежно притронулась к щеке девочки — легчайшее прикосновение подушечками пальцев:
— Тебя трудно узнать здесь… Но я узнала… Ты — все тот же Ахто, что и тогда, в нашем мире… Я вижу это в твоих глазах. — улыбка стала шире, — Как я рада тебе, любимый!
Не зная, что сказать, Аэниэ осторожно взяла узкую холодную ладонь Лави. "Кажется, это кто-то из нашей Арты… Кто-то, кто любил меня тогда… Но кто? Я не узнаю… Я не могу вспомнить!"
— Помнишь, как мы были счастливы тогда? — продолжала Лави. — И как ты удивился, узнав, кто я на самом деле…
— Скажи мне имя, — тихонько попросила Аэниэ, — я… Не могу услышать.
Звонко рассмеявшись, Лави склонила голову к плечу:
— Ты не помнишь, Ахто? Любимый мой… Иди сюда… — и одним сильным движением привлекла девочку к себе, обняла крепко, прошептала. — Как же не помнишь? Я — Тхурингветиль, ты звал меня просто Тхури, и ты любил меня… А я…
Внезапно вырвавшийся из груди эльфки всхлип не дал Аэниэ поразмыслить над обрушившимся на нее откровением.
— А я не могла быть с тобой! Когда вы все погибали… Я не могла… — она говорила все сбивчивей и горячей, прижимая к себе девочку так, что ей было больно, — потому что меня саму поймали раньше, я не успела, я не могла, я… О! — неожиданно отстранившись, Лави отодвинулась на дальний край дивана, вскинула голову, зажмурившись и оскалившись в беззвучном крике.
— Я не смогла… — выдавила еле слышно и уронила голову в ладони, заговорила снова — ошеломленная Аэниэ с трудом разбирала невнятные слова. — Она набросились на меня… Они рвали мои крылья, отрывали клочья, и ужасная боль пронзала меня насквозь… Кровь… Соленый вкус… А я даже не замечала, потому что была — мысленно с тобой, я хотела забрать твою боль, Ахто, мой Ахто… Ты — на скале, и… Раны на теле твоем, на руках твоих…
У Аэниэ потемнело в глазах: "Неужели… Опять нашлась… Нашлись… Мы и там были вместе, но… Опять так ужасно все… Не надо!" Преодолев наваливающуюся слабость, придвинулась к Лави, взяла ее за плечи:
— Что ты, что ты… Все хорошо… Это прошло…
Но эльфка продолжала говорить, давясь рыданиями, и Аэниэ закрыла глаза и поняла, что видит отчетливо все, о чем та говорит, более того — чувствует на себе. "Боль, сколько боли, разрывающая, страшная…" Острая игла кольнула в сердце, потом еще раз, потом волны боли пошли по всему телу, ошпаривая огнем каждую клеточку, докатились до висков — Аэниэ сжала голову судорожным движением, в ушах зазвенело, поплыли черные с зеленым круги, голос Лави, казалось, доносился с другого конца длинной жестяной трубы — гулко и издалека и, сдавшись накатывающей дурноте, Аэниэ медленно завалилась на бок.
— Эй, эй! Аэниэ!?
— Блииин, народ, у кого валидол? Быстро, галопом!
— Дай сюда стакан!
— Аэни, не дури!!!
— По жизни…
— Чего с ней?
— Того!
— Лав, не фиг было…
— Без тебя знаю!
— Ах, елки…
— Аэни!!!
Знакомые голоса пробились сквозь закладывающую уши вату, и Аэниэ попыталась открыть глаза. Получилось не очень, всего лишь едва уловимая дрожь ресниц, но это заметили.
— Ага, приходит!
Голову девочки приподняли, в губы ткнулось что-то холодное и мокрое, затем в рот влилась тонкая струйка воды, Аэниэ непроизвольно сглотнула и закашлялась.
— Тише, тише!
— Пей потихоньку, маленькая… — Аэниэ наконец-то смогла распознать голоса: это была Лави, а еще вроде бы был Гэль…
Снова попробовала открыть глаза. На этот раз все получилось, и девочка обнаружила, что лежит на диване, эльфка держит ее голову одной рукой, а другой подносит ей чашку с водой. Рядом перетаптывался Гэль с полотенцем, за ним маячила Нэр с упаковкой каких-то таблеток.
— Вот напугала… — проговорила эльфка, силясь улыбнуться дрожащими губами. — Ты больше так не делай, пожалуйста…
— Я нечаянно… — прошептала Аэниэ. В голове еще гуляли клочья черного тумана, но она уже вспомнила, что произошло, и чуть не ударилась в слезы: так всех переполошить, и из-за ерунды какой-то!
— Ну разумеется, нечаянно! — воскликнула Лави, сунула Гэлю чашку и заявила. — Всем спасибо, все мотайте отсюда, дальше мы сами.
— Таблетку-то возьми, — Нэр положила на край дивана упаковку, странно посмотрела на них двоих — Лави гладила девочку по голове — и вышла. Гэль нагнулся, что-то быстро шепнул эльфке и тоже вышел, прикрыв за собой дверь.
Всю дорогу от остановки до дома Лави девочка пробежала, не останавливаясь и не глядя под ноги, шлепая по лужам, и даже не стала ждать лифта — взлетела по лестнице, прыгая через ступеньку. Сколько она ждала, готовилась, старалась… Сколько неудачных попыток, слез и разочарований, сколько раз она вглядывалась в подарок, придирчиво изучала — и с приговором "недостаточно хорошо" откладывала в сторону. Но вот — получилось!
— Мяа-ау! — Аэниэ даже подпрыгивала от нетерпения, ожидая, пока ей откроют дверь. — Ну скорее, ну быстрей же…
Шаги, щелчок замка.
— Урааа!
— Вот… — девочка протянула ладонь.
— Ого себе… — пробормотала Лави, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть, — ну ты даешь… Гэль, ползи сюда! Кайф какой!
— Ой, а я, а мне? — сунулась Нэр. ("А тебе — по балде…" — отозвалась Лави.) — Ой, мяааау!
— Правда, здорово? — гордо спросила Лави, поворачивая подарок и так, и этак, — Класс!
Народ — в лице Нэр и подбежавшей Зю — истово закивал.
— Ну-ка… — Гэль протиснулся между двумя эльфями, наклонился над ладонью Лави, — покажи… А неплохо. — взглянул на Аэниэ. — Это ты сделала? Сама?
— Конечно!
— Очень неплохо.
Девочка просияла — Гэль редко снисходил до похвалы, и его «неплохо» означало примерно то же, что и «отлично» в устах любого другого.
— "И принес он ему кинжал — первое, что сделал сам…" — нараспев проговорила Лави и заливисто рассмеялась, — Аэни, ты у нас теперь еще и Артаном будешь!
— А Мелькором кто? — немедленно подхватила Зю.
— Ну, я, наверное… Хотя лучше Гэль! Гэль, Гэль, Гэль! — Лави дернула его за рукав, затормошила. — Вот тебе ученик!
— Ученик, — хмыкнул Гэль, с сомнением оглядывая Аэниэ, но эльфка не обращала внимания:
— Все, теперь будете работать вместе! Гэль, скидывай ему пока что попроще… Ну в общем, найдешь, чем загрузить! — смеясь, взъерошила волосы девочки. — Судьба у тебя такой, Артанушка — в учениках ходить! Гэль у нас крут, Гэль тебя быстро научит всему, что надо… Ну что, не против?