Айрэнэ поморщилась. «Ломелиндо» — еще один всеобщий прокол. Ее имя на этой игре. Почему-то за весь период подготовки никто не заметил, что Ломелиндо — это ведь то же самое, что и Тинувиэль, только на Квэнья… И только когда девушка, игравшая Лютиэн, прямо-таки источающим сарказм голосом сказала: "Ну здравствуй, тезка…" — только тогда до Айрэнэ дошло. Пришлось спешно назваться Линдиром… Но теперь все путались и оговаривались. Сплошное невезенье…
Мелкое и лохматое меж тем целенаправленно топало в ее сторону, путаясь в высокой траве и спотыкаясь. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это все-таки девочка, впрочем, напоминавшая изрядно оголодавшего хоббитенка. Добравшись до Айрэнэ, девочка встряхнула копной мелких кудряшек, нахально уставилась девушке в глаза и спросила:
— Кто тут Линдир?
— Это я, — сдерживая усмешку, Айрэнэ выпрямилась, расправила плечи. — В чем дело?
— Возьми меня в команду!
— Да? Это с какой это радости?
Девочка замялась, но Айрэнэ и не думала приходить ей на помощь.
— Ну возьми! Я… Мне… — создание еще пыталось хорохориться, но под ледяным взглядом Айрэнэ сникло, опустив голову, и уже другим, жалобным голосом попросило, — Ну возьми… Пожалуйста… Я не хочу обратно ехать, я играть хочу…
— Тогда излагай быстро. Имя?
— Айканаро!
— Чего?! По игре или по жизни?
— И так, и этак… — девочка хлюпнула носом, вновь вскинула глаза и неожиданно ершисто заявила, — я себя хотел играть!
Айрэнэ сдержала смешок. "Ну-ну… Айканаро… Эльфийский принц, значит… Ой, блин…"
— Так, с этим потом. Твои предки знают, что ты здесь?
"Так, это обязательно — а то вдруг родители уже свое сокровище с милицией ищут… Или по моргам…"
— Ну да…
"И то хлеб…"
— Чем болеешь?
— Здоровый я!
— Да не сейчас, а вообще. Бронхиты, астмы, сердце. Эпилепсия, опять же…
Айканаро выпучила глаза, пытаясь сообразить, не издеваются ли над ней, но строгий вид Айрэнэ как-то не располагал к долгим колебаниям.
— Ничего такого!
— Ладно, верю. У тебя… У тебя ничего нет, так? Погоди… — вешать на себя ответственность за «хвоста», да еще такого, совершенно не хотелось, но ребенка было жалко… Полигон далеко, идти через лес, а там… Как оно вообще сюда в одиночку добралось? "Приключенец, блин…" — Слушай сюда. Оставайся. Но будешь слушать меня и делать то, что я говорю. Или так, или катишься ко всем Валар скопом. Доступно?
Создание усердно закивало. Выкатываться девочке явно не хотелось.
— Прежде всего — никаких Айканар. Здесь ты, раз приперся, да еще так, будешь играть пятого эльфа в третьем ряду… И без возражений!
— Понятно. — девочка закивала еще усердней и поспешила заверить Айрэнэ, что будет "помогать да и вообще!"
— Ну и отлично. Так, поможешь мне ставить палатку — умеешь? — ну и хорошо… Потом рюкзак кинешь сюда, и сходи к Мелиан, скажи, что ты… Чего? Боишься? Ну и фиг с тобой, сам схожу…
Завтра начинается игра. Завтра, с утра пораньше, парад. Надо бы спать, но никто не ложится. Все три составные части команды Дориата — и приехавшие с Мелиан, и свита Айрэнэ, и группа бойцов откуда-то чуть ли не из Сибири — собрались вокруг костра, и знакомятся, негромко разговаривают, передают из рук в руки гитару. Тхэсс блестит глазами, смеется, перебирает струны — она и девушка из тех, что с Мелиан, устроили соревнование на песнях. Кажется, пока ничья.
Айрэнэ бездумно перебирает волосы Йолли — как кошку гладит — а та застыла и смотрит в огонь, старается не шевелиться и, кажется, даже не дышать.
Другие девочки — Лаурэдэль, Нараэль, и еще трое, отловленные на Эльфятнике поздней весной — слушают Тхэсс. Нараэль внимательно следит за руками — девочка хочет играть так же, а то и лучше. "И научится, если будет стараться. А понтов кидать поменьше…"
Лаурэдэль шевелит губами. "Опять сочиняет…" Иногда у нее получается что-то хорошее, но так редко, гораздо чаще Айрэнэ приходится применять всю свою дипломатию, чтобы не позволить ей вылезти с этими, с позволения сказать, стихами куда-нибудь в народ… И опозориться. И опозорить еще и Айрэнэ. "Нет уж, золотко, обойдешься. Кого б на тебя натравить такого, чтобы заставили работать…" Русоволосая Лаурэдэль была найдена в колледже — вернее, нашлась сама. Робкая первокурсница подошла к девушке и тихонько спросила, а правда ли, что она из"…этих? Толкинистов?" В тот момент Айрэнэ, измотанной предстоящими выпускными, было совершенно не до эльфов и Толкина, но она сдержалась и заговорила с девочкой. Как оказалось, не напрасно.
— Ух… Мне бы так… — громкий шепот слева оторвал Айрэнэ от размышлений, — ууу…
Девушка обернулась: Айканаро с восторгом, граничащим с благоговением, уставилась на Тхэсс. Та как раз закончила играть — она выбрала на редкость сложную песню, да еще и ухитрялась украшать мелодию импровизациями.
— А ты ни на чем не играешь? — для порядка поинтересовалась Айрэнэ.
— На скрипке… Семь лет уже.
— Ничего себе! — Айрэнэ развернулась к созданию (обиженно заерзала забытая Йолли), — Класс какой!
— И неправда… Нет тут ничего классного, — пробурчала девочка и тут же метнула на Айрэнэ опасливый взгляд (сегодня девушка уже успела сорваться на нее), — с собой никуда не возьмешь, и вообще… Не эльфовская это музыка.
— С чего ты взял? — подняла брови девушка. "Скрипка… и голос Тхэсс, и гитара… Вот это будет…" — А кстати… Расскажи-ка мне, радость моя…
Собственная квартира. Своя собственная. Айрэнэ повторяла эти слова, словно пробуя на вкус, не в силах поверить окончательно. "Моя. Моя собственная. Моя." Приходить-уходить, когда захочется, ни перед кем не отчитываться, приводить кого угодно, делать все что угодно. "Моя."
Дедушка умер неожиданно — от инфаркта. Айрэнэ не очень его любила: разумеется, иногда приходилось к нему заезжать, ну а если в гости приезжал он — сидеть за общим столом, состроив вежливо-заинтересованное лицо, и слушать вполуха его длинные и разнообразные разглагольствования о политике и современной молодежи (последнее говорилось явно ради ее, Айрэнэ, вящей пользы). Да, еще нужно было вовремя кивать и соглашаться. И вот теперь… Девушка поморщилась — смесь невесть откуда взявшегося раскаяния ("Ну можно ж было и чуток повнимательней, наверное…"), радости ("Моя!") и стыда за эту радость грозила разрушить драгоценное внутреннее спокойствие, и без того не слишком устойчивое. Проще выбросить из головы, не думать. "Есть хата — и хорошо. И отлично. И замечательно."
Айрэнэ прошлась по комнате, оглядывая свои новые владения, соображая и прикидывая: "Вот тут, напротив окна, диван хорошо встанет… Стол приволочь оттуда, не оставлять же его сестрице… Что за бред — ковер на стене. На пол его — и можно будет валяться с книжкой… А комод этот прокороеденный — на помойку."
Девушка прошла на кухню, приоткрыла окно, и порыв свежего воздуха взметнул ей волосы, бросил в глаза. Она рассмеялась, отбросила непослушные пряди, зажмурилась и сладко потянулась, раскинув руки:
— Каааайф-то какой… Это надо отметить!
Как же ее звать? Ту новую девочку, которая в последнее время все вокруг вертится… Девочка неумная, наивная… Брать-не брать? "Для создания толпы подойдет, но потом же не отвяжешься!" А обижать без нужды не хочется. Ладно…
Откуда-то доносится звон гитары.
— Тхэсс, как оно тебе? Тхэ-эс!
— А? — та подходит ближе, прислушивается, склонив голову набок. — Знаешь, да, в общем-то, забавно…
— Ну давай подойдем.
Прислонившись к стволу, пристроив гитару на согнутой в колене ноге, стоит девочка — уже не играет, смеется чьей-то шутке. "Вот копна-то!" — с невольной завистью отмечает Айрэнэ густые, темные волосы незнакомки. А та словно нарочно встряхивает головой — и все эта роскошь рассыпается по плечам, и играют в волосах золотисто-рыжие искры. Поношенные, но еще крепкие кроссовки, потертые синие джинсы, под расстегнутой курткой видна зеленая водолазка — все вполне обыкновенно, нет ни плащика, ни подобия плащика, никаких украшений, только пара фенечек на запястьях. "Хорошо… Совсем новенькая, наверное… Нет, не совсем — иначе откуда песни и гитара… Но ничья — это точно…"