Если заканчивается шестидесятиметровый рулон фотопленки, специалист-аэросъемщик заменяет кассету. Он же следит за работой прибора, который в зависимости от высоты и скорости полета регулирует интервалы между экспозициями.
Очень важно полностью использовать для работы то время дня, когда над участком съемки нет даже самых незначительных облаков.
В 1948 году автору этой книги довелось участвовать в экспедиции на полуостров Таймыр. Там создавалась тогда топографическая карта масштаба 1 : 100 000.
Лето Крайнего Севера переменчиво. Туман, дождь, мгла, снегопад могут нагрянуть в любой день, и совершенно внезапно. Облака то появляются, то исчезают.
Прогноз хотя бы на несколько часов вперед — и то уже немалое достижение метеорологов, причем, конечно, сказать с абсолютной гарантией, нет ли хоть небольшого облачка над тем или иным участком горной тундры или болота где-то за сотни километров от аэродрома, вообще практически невозможно.
В том году самолеты аэросъемочных экспедиций по многу раз вылетали на каждый участок, чтобы наконец сделать снимок необходимого качества — без пятен облаков и пропусков между маршрутами.
Но в те же самые дни там, на Таймыре, работал и экипаж замечательного полярного летчика Михаила Николаевича Каминского. Несмотря на все капризы погоды, эти люди сумели отснять в пять раз большую площадь, чем полагалось по нормам.
Когда сделанные ими аэроснимки присылали в Игарку, на базу топографической экспедиции, их раскладывали на больших столах. Фотографии местности следовали одна за другой, как по ниточке. Это была работа высочайшего класса!
«…БЫТЬ ХУДОЖНИКОМ…»
А теперь давайте познакомимся с Олегом Григорьевичем Чистовским. Он коренной ленинградец, работает в одном из проектных институтов, ему пятьдесят лет. Он среднего роста, слегка коренаст, в его глазах светится огонек любопытства.
По профессии он топограф, и, значит, его главное рабочее место всегда под открытым небом, или, вернее, под огромным зонтом из светлой холстины. Вот и сейчас он стоит на окраине совхозного поселка, утопающего в зелени садов. Как и обычно во время работы, на нем сапоги, плащ, кепка. На боку — кожаная и уже глянцевая от времени туго набитая полевая сумка. Возле него, под зонтом, — трехногий складной столик, на крышке которого прикреплен фотоплан — аэроснимки, однако уже специальным образом перефотографированные, приведенные к масштабу создаваемой топографической карты.
На фотоплане кипрегель — подзорная труба, увеличивающая в тридцать–сорок раз. У этой трубы вместо подставки — линейка со скошенным краем. Кипрегель можно куда угодно передвинуть, но всякий раз скошенный край линейки будет смотреть в ту же сторону, что и труба.
Чистовский наклонился к окуляру кипрегеля. Метрах в ста от этого места, у бровки оврага, стоял парнишка лет шестнадцати — рабочий топографической партии. Он держал дальномерную рейку — доску, раскрашенную черными и белыми прямоугольниками. На нее-то и смотрел Чистовский в трубу.
Но вот он оторвался от окуляра, махнул рукой своему помощнику: «Иди дальше!» — и начал было карандашом рисовать на фотоплане цепочку зубчиков, условным знаком обозначая овраг, как вдруг его карандаш замер.
Откуда-то сзади доносились свистки. Это определенно были взволнованные голоса ласточек — очень громкие и в то же время растерянно-жалобные.
Чистовский любил ласточек — стремительных и полезных птиц. В поселках они строят гнезда под карнизами домов, в таком месте, куда кошке не подобраться. Люди никогда не обидят ласточку. Что же там у них происходит?
Он взглянул в сторону оврага. Реечник не прошел еще и половины расстояния до края поля, где должен был теперь стать. Молодой парень, а ходит так неторопливо, словно при всяком шаге обдумывает, куда ставить то левую, то правую ногу. Боится оступиться на ровном месте? Что ж, бывают и такие характеры…
Птичьи голоса стали еще громче, настойчивей. Чистовский оглянулся на домики совхозного поселка. Так и есть: возле одного из них действительно суетятся ласточки. Они то налетают на него, то отдаляются, словно их что-то отпугивает и в то же время неудержимо притягивает.
Что же случилось? Подойти посмотреть? Обязательно! Однако — стоп. Рейка уже на краю поля.
Чистовский склонился к кипрегелю, повращал боковой винт, наводя на резкость. Дальномерные нити зрительной трубы отсекли на рейке два метра и тридцать семь сантиметров — значит, расстояние до того места, где стоит парень, двести тридцать семь метров. Не овраг, а овражище.