Иван еще не видел Дундича в бою. По слышал от сербов и черногорцев, что их земляк в атаке неудержим как дьявол. И вот теперь, слушая Дундича, Шпитальный с усмешкой подумал о кадетах, которые его только так и называют. Ординарец насыпал щедрую щепоть махорки в газетный листок и подмигнул однополчанам: вот, мол, какой у нас командир.
— Ну, а дальше-то что было? — заинтересованно спросил Петр Самарин, который пересел к окну. — Где же она, эта медаль-то?
— В фонд революции отдал, — сказал Дундич. — Когда наша делегация ездила в Петроград, мы собрали все серебро и золото и обменяли на оружие. Но это было потом, а до этого…
И рассказал, как его, раненного около Сараева, взяли в плен австрийцы. Из лагеря он перебежал в имение помещика, а оттуда к русской границе.
— В русском лагере оказалось ничуть не лучше, чем у австрияков, — сокрушенно вздохнул Иван Антонович.
— Как у нас говорят: хрен редьки не слаще, — вставил свое слово Самарин.
— Точно-точно, — оживился Дундич. — Все плохо, серо, как шинель: бараки, земля, хлеб, похлебка, а красные только морды Ходжича и его приближенных.
Рассказчик надул щеки, выпучил глаза, изображая своего бывшего командира. Все покатились со смеху. Громче всех смеялся ординарец Шпитальный. Он хлопал руками по леям и кричал:
— Кумедия! Спектакля!
Но Дундич вдруг стал серьезным и прерывисто, взволнованно заговорил:
— Но он бывал не только смешной. Он бывал и страшный, и коварный, как рысь.
На всю жизнь запомнил Дундич выражение лица полковника в тот осенний день, когда Ходжич приказал стрелять в разоруженных солдат добровольческого корпуса, отказавшихся идти в бон против болгар и румын. В тесном дворе за колючей проволокой гремел залп за залпом до тех пор, пока Дундич не подбежал к Ходжичу и сильным рывком не выбил у него из руки саблю, которой тот методично взмахивал, приказывая: «Огонь!»
Дундича ждал военно-полевой суд, но друзья спасли его.
Промозглой ночью они выломали решетку карцера и отправили пленника товарняком до Одессы.
— Ну это уж у вас как в сказке: приключение за приключением, — заметил пожилой боец.
Дундич согласно кивнул и подзадорил слушателей:
— Точно. И своя добрая фея у меня была.
— Это кто ж такая? — полюбопытствовал Шпитальный, не преминувший глянуть при этом на Петра.
— Не знаешь? — удивился Дундич и пояснил: — Это женщина такая, которая из беды выручает.
Дундич хотел добраться до Измаила, куда была отправлена саперная рота их дивизии. Рано утром он пришел на пирс. Холодные волны со стоном бились белыми гривами о гранит причала. Скрипели корабельные снасти. Тревожно кричали чайки. Дундич смотрел на все это глазами, полными восторга и грусти. Море напоминало ему, как далеко он сейчас от родной Адриатики.
Не успела новая волна рассыпаться крупными брызгами по цементным плитам, как Дундича потянули за рукав в глубину тротуара.
— Вы же и так промокли, — ужаснулась бледнолицая голубоглазая девушка в сером пальто на кокетке.
— Молю, простите, — сказал Дундич, прижимая руку к груди. Ему вдруг захотелось, чтобы незнакомка осталась с ним на причале. — Вы не знаете, когда уходит пароход на Измаил?
— Нет, — ответила девушка, с сожалением глядя на мокрую шинель надпоручика. — Я так далеко не езжу.
— Мама не разрешает? — подтрунил Дундич.
— Мы живем вдвоем с папой, — доверчиво сказала незнакомка.
— Молю, еще простите. Я не знал…
— А вы, значит, в Измаил? — стараясь перевести разговор на другую тему, уточнила она маршрут смущенного иностранца.
— Да, да, — облегченно проговорил Дундич.
Потом они вместе пошли к кассе морского вокзала. По пути познакомились. Ее звали Галина, Галя. Около самого окошка Дундич вдруг вспомнил, что при аресте у него отобрали все деньги. Что делать в незнакомом городе? К кому обратиться за помощью? — А вдруг тебя уже ищут шпики корпусной охранки? Дундич растерянно огляделся по сторонам и стал выбираться из очереди.
Что с вами? — заволновалась Галя, едва успевая за ним. — Вы встретили кого-то, за вами следят? Скорее за мной. Я знаю такой тайник, куда ни один фараон не доберется.
Поддавшись ее настроению, он взял Галину руку, и они побежали вверх по лестнице. Запыхавшись, остановились под мрачным сводом арки двухэтажного дома на Николаевской улице. Как узнал Дундич через несколько минут, «тайник» был в доме, где Галя с отцом снимали две комнаты верхнего этажа.