— Господи! Ужас какой!
— Что вас так обеспокоило? — поднялся Дундич.
— Красные в городе! — шепотом произнесла хозяйка.
Это недоразумение, — попытался успокоить ее Иван Антонович.
Но Панкова, еще больше бледнея, шептала:
— Нет, нет. Мне сообщил положительный человек из штаба. Они вручили его превосходительству ультиматум! Только вчера генерал говорил, что он здесь навечно…
Дундич повернул ликующее лицо к товарищам. Вот оно, началось то, чего ждал, ради чего рисковал, и на этот раз жизнью. Оправдалась надежда. Нужно спешить увидеть в глазах врагов страх.
— Извините, очаровательная, долг службы. Господа, за мной!
Теперь Большая Дворянская и прилегающие к ней улицы были совсем не похожи на те, что видели они днем. Как ветром сдуло с тротуаров праздную публику, куда-то стремительно летели конные упряжки, мостовая гудела от копыт. На углах стояли патрульные. Не раздумывая, Дундич пристроился в хвост колонне всадников в черных шинелях. «Красные! Красные!» — доносилось до ушей Дундича с разных сторон. Где-то в противоположном конце улицы раздались винтовочные выстрелы. Сотня перешла на галоп.
На перекрестке с Николаевской Дундич отделился от казаков и устремился к старинному особняку с внушительной колоннадой высокого портика. Вот знакомые зашторенные окна, из которых едва пробиваются призрачные полоски света.
— Давай, — скомандовал Дундич Скирде, показывая на окна второго этажа.
Боец ловко выбросил руку выше головы, и почти тотчас раздался треск разбитого стекла и грохот разорвавшейся гранаты.
— Красные! — в отчаянии кричали за спиной Дундича.
И он, поддавшись всеобщему настроению, уже радостно, истошно завопил:
— Красные! Красные в городе!
Свернув в боковую аллею, четверка перевела коней на размашистую рысцу и, слушая крики и редкие выстрелы, направилась к Рамони, но теперь уже не большаком, а лесными тропами, чтобы миновать знакомый кордон.
— Жалко поручика, — посочувствовал Князский, когда церковная колокольня спряталась за косогором. — Ждет небось, сердечный, коньячок-то.
— Да, забыли захватить презент, — согласился Дундич.
Князский опустил руку в сумку и протянул Дундичу темную бутылку. А шустрый ординарец уже держал стакан.
— За здоровье князя Дундадзе? — спросил Князский, откупоривая бутылку.
— К черту князя, — задумчиво произнес Иван Антонович. — За наш успех, товарищи!
Вторая встреча
Октябрьский ветер — листобой — с силой рвал полы шинели, сбрасывая с чубатых голов высокие серые папахи, черным парусом надувал широкие бурки, срывал холодные колючие снежные иглы с набрякших туч.
Вот в такую погоду красная конница шла на Воронеж. Впереди четвертой дивизии двигалась разведка. Одну группу бойцов возглавлял Дундич. Он перешел речку у Рамони и теперь приближался к городу с севера. То и дело отворачивая лицо от очередного снежного шквала, Дундич радостно восклицал:
— Красота! Какая красота!
Его ординарец Иван Шпитальный не разделял восторженного настроения командира.
— Какая ж краса? — сердито бубнил Шпитальный. — Холодно, как в той Гренландии.
— В такую погоду добрый хозяин собаку из дома не выгоняет, — поддержал Шпитального другой разведчик. — А нас куда черти несут? Напоремся на засаду…
— Типун тебе на язык, — пожелал говорившему Николай Казаков. — Какая сейчас засада?! Белякам сны райские снятся.
— Красота, Казаков! — «похвалил бойца Дундич.
На рассвете вышли к северной окраине Воронежа. Прямо за мостом раскинулся густой старинный парк. В конце центральной аллеи заблестели окна. «Особняк, — решил разведчик и натянул повод. — Туг ухо надо держать востро, да и глядеть в оба». Он внимательно присмотрелся к особняку и понял, что это тот самый дом, где у генерала Шкуро последние дни размещался корпусной штаб и где он познакомился с молодцеватым полковником Бантовским.
В парке шум ветра казался сильнее. За каждым деревом и кустом чудились люди. Но все-таки тут было теплее: деревья защищали бойцов от пронизывающих порывов.
Когда весь отряд подтянулся к командиру, Дундич вывел бойцов на главную аллею и, показав на белеющие колонны высокого портика, передал через плечо команду:
— Надо тихо, как кошка.
Вдруг впереди по мерзлой земле дробно зацокали кованые копыта, и скоро из боковой аллеи на главную выехали легкой рысью трое верховых. Вслед за ними показалась тачанка, запряженная тройкой великолепных белоснежных рысаков.