— Федор Ефимович, беляки вышли из Буканского. Идут на Бутырки. Отряд человек триста.
— Триста?! — удивленно поднял брови Колядо.— Шо так мало? На нас они такими отрядами не ходят...— Нахмурился, задумался, заходил по комнате.— Тут шо-то не то. Не иначе яку-то пакость задумали... Будем ждать остальных разведчиков, а пока... Давай-ка, Неборак, готовься встречать отряд из Буканского.
Костя, Артемка и еще трое хлопцев-разведчиков скакали по петлистой дороге на Гуселетово. День, похоже, разгуливался: небо, целую неделю серое, сегодня вдруг прорвалось кое-где яркой голубизной, и сквозь эти прорехи, как струи, сыпанулись на мерзлую седую землю солнечные лучи. На дороге, в степи и в бесконечной полосе зеленого бора по левую сторону от дороги было безлюдно и тихо.
Разведчики ехали скучась, зорко вглядываясь то в степь, то в бор. Молчали. Верст через десять дорога раздвоилась: одна уходила по степи вдоль кромки бора на Гуселетово, другая круто сворачивала в лес на Островное. Разведчики остановились в раздумье: по какой ехать? Один сказал:
— Чего думать-то? Айда вперед. Беляки лесные дороги не любят.
Костя, привстав на стременах, долго и внимательно осматривал степь, наконец опустился на седло.
— Тут, пожалуй, все в порядке. Поедем по лесной.
— Может, разделимся? — предложил Артемка. Но Костя мотнул головой:
— Нельзя. Мало людей. При случае не отстреляешься.
Тронули коней шагом. Две стены леса сжали дорогу. Глухо, печально шумели сосны, вокруг стоял неприятный полумрак. Костя легко скинул с плеча винтовку, положил поперек седла. Остальные разведчики сделали то же самое.
Затревожило на сердце у Артемки. Он то и дело вздрагивал от неожиданного треска сучка, от шелеста крыльев испуганной птицы или скрипа расщепленной молнией сосны. Костя уловил в Артемкиных глазах тревогу, улыбнулся, подмигнув черным добрым глазом.
— Держись, Космач, в лесу всегда так.
Вот человек — Костя! Без слов все понимал, все угадывал. И всегда у него находилась для Артемки дружеская поддержка. Что там ни говори, а с Костей Артемке никогда не страшно хоть на какое дело идти: верил он в его смелость, силу и удачу. Знал — Костя из любой беды выберется и товарищей выведет.
Улыбнулся Артемка Косте:
— А я, Костя, держусь... Не думай...
Лес по обочинам стал редеть, и вскоре впереди показалась обширная поляна, протянувшаяся версты на три. Артемка пришпорил Воронка, первым вынесся на простор и вдруг рванул поводья: навстречу на поляну втягивалась бесконечная колонна белогвардейцев, а впереди нее скакал вражеский разъезд.
— Костя, белые!
Костя одним взглядом охватил поляну и змеящуюся по дороге колонну солдат и верховых, которые уже заметили партизан и поскакали к ним, на ходу срывая с плеч винтовки.
— Вот как,— сказал Костя тихо и хладнокровно, будто не им грозила опасность.— Обойти хотят наш полк с тыла.— И уже к разведчикам: — А ну, хлопцы, аллюр три креста!
Разведчики круто развернули коней, но не успели набрать скорость, как загрохотали выстрелы. Двое, что скакали позади, упали с коней как скошенные.
Артемка что было силы дал шпоры Воронку. Конь всхрапнул, на секунду вздыбился и пошел внамет. Позади снова гулко ударили выстрелы. Артемка оглянулся: за ним скакал один лишь Костя и тот вдруг стал медленно-медленно сползать с коня.
— Костя, Костя! — не своим голосом закричал Артемка, резко останавливая Воронка.
Костя упал, не доскакав до Артемки метров тридцати, а его конь, обезумев, пронесся мимо, оставляя на земле кровавую дорожку. Не раздумывая ни секунды, Артемка повернул к Косте. Тот лежал на боку с закрытыми глазами. Из уголков губ стекала алая струйка.
— Костя! — снова закричал Артемка, и столько отчаяния, столько боли было в этом крике. — Костя, вставай!..
Он попытался поднять Костю, но его обмякшее тело оказалось слишком тяжелым для мальчишеских рук.
На дороге, совсем неподалеку, гремели выстрелы: кто-то из разведчиков был еще жив и сдерживал разъезд.
— Костя, — звал Артемка.— Костя! Ну вставай!
Костя вдруг открыл глаза, чужие, безучастные. Но вот в них мелькнула мысль, они ожили, блеснули. Костя мгновенно вспомнил все, что произошло, понял, почему около него Артемка и почему текут слезы по его бледному лицу.
— Жив?! Подымайся, подымайся же!
Костя с трудом повернул голову:
— Нет, Космач... Не подняться мне... Теперь уже не подняться... Скачи к Колядо. Предупреди о беляках, не то погибнут все... Это подороже моей жизни...
Артемка молча глядел на Костю, пытаясь проглотить подступивший к горлу ком. Как оставить его здесь? Как бросить на верную гибель?
— Ну что же ты? Скачи! Скорее! Тебе отвечать, если погибнуть товарищи...
Артемка порывисто бросился к Косте, обнял его, поцеловал в губы:
— Прощай, Костя... Друг хороший...
— Скорей, скорей, Космач!..
Артемка подбежал к коню, вскочил в седло, а Костя, закусив губу, тяжело перевернулся на живот и подтянул к себе винтовку.
— Скачи, дружок... Скажи: Костя не умер, как комар, без писка...
Артемка ударил Воронка, а через несколько секунд позади хрястнул выстрел — это Костя снял первого подлетевшего белогвардейца. Следом за первым раздался второй выстрел. И второй белогвардеец, как тяжелый куль, свалился с коня. Третьего выстрела не последовало. Артемка еще раз на мгновение оглянулся. Он увидел, как колчаковец на всем скаку, изогнувшись вправо, поднял и опустил на Костю тускло сверкнувшую шашку...
Артемка зажмурился, как от ослепительного света, и припал к гриве Воронка. Костя, Костя... Погиб, пропал... Как же так? Как же Артемка будет без тебя? Как? Кто глянет добрыми черными глазами, дружески скажет: «Эй, Космач!»?
Очнулся Артемка внезапно, услышав настигающий его тяжелый конский топот. Оглянулся — сердце сжалось: за ним скакал казак, все еще держа на весу окровавленную шашку. Артемка сжался, как тугая пружина, давнул шпорами коня, стал торопливо расстегивать кобуру.
— А ну, Воронок, наддай...— шептал Артемка.— А ну, еще, еще... Выноси, дружок.
Конь, будто поняв своего хозяина, шел легко и стремительно, лишь деревья мелькали, слившись в сплошную стену, да в ушах посвистывало. Вот и бор кончается. Сейчас Артемка вымчится в степь...
И вдруг один за другим забухали выстрелы, пули зацвиркали то слева, то справа. Это белогвардеец, чувствуя, что не догнать ему разведчика, стал бить из винтовки. Одна из пуль ударила в коня. Воронок жалобно заржал, даже не заржал, а закричал, протяжно, тоскливо, потом вкопанно остановился и медленно завалился на бок. Артемка, не успев ничего сообразить, словно камень, перелетел через голову коня и, сильно ударившись о землю, закувыркался по дороге, ушибаясь и сдирая кожу с лица, рук, ног. На мгновение он потерял сознание. Однако сразу же вскочил, даже не поморщившись от жгучей боли, резанувшей ногу, осмотрел браунинг, который все еще судорожно сжимал сбитыми до крови пальцами. Казак уже скакал к нему, держа в одной руке винтовку. Увидев Артемку, прижавшегося к дереву, хрипло закричал:
— А, сволочь красномордая, попался! А ну, выходи на дорогу.— И вскинул винтовку.
Артемка смотрел высветлившимися глазами в черную точку ствола, на ощерившееся в злобе лицо. Нет, он не трусил и не дрожал, очутившись один на один с врагом, особенно сейчас, когда на этой лесной дороге лежит убитый дружок Костя Печерский...
Артемка, не сводя глаз с беляка и винтовки, вдруг стремительно рванулся вбок и встал за ствол сосны. В ту же секунду грянул выстрел, и пуля смачно впилась в дерево.
— Что, взял, гад? — прохрипел Артемка.— А теперь ты получай!
И выстрелил. Он заторопился и промахнулся. Но белогвардеец сразу понял всю опасность: мальчишка стоял за толстым деревом, а он на коне, посередине дороги. В такую мишень второй раз не промахнешься. И казак, не сводя винтовки с сосны, припав к шее коня, стал пятить его назад. Артемка, боясь отпустить его на далекое расстояние, раз за разом нажал курок. Белогвардеец, охнув, выронил винтовку. Теперь лицо его выражало не ярость, а боль и страх. Он круто повернул коня, рванулся наутек.