За облаками
Я несся с крутого берега на стремительно мчащемся трамвае, прямо к реке, по мощной каменной лестнице с огромными ступенями, спускающимися прямо в воду. Вверху мелькали провода и какие-то приводные ремни. Трамвай непрерывно звонил, звонил. Трезвон все нарастал и, наконец, превратился в телефон у изголовья.
За окном – полная отблесками черных окон дальних домов, серыми пятнами уличных фонарей глухая темнота.
- Это ты? Который час?
- Половина третьего. Прости. Опять не могу уснуть.
- Что это там у тебя?
- Да, просто телевизор. Но это не помогает.
Это моя сестра Маша. Развелась с мужем, точнее, он с ней.
- Машенька, ну сделай над собой усилие, ну постарайся заснуть!
- Я стараюсь, стараюсь – но ничего не выходит. Тоска! Опять кажется, что повернется ключ и он войдет. У него ведь есть ключ, я не стала брать специально.
- Да не войдет он, - говорю я устало, - другая у него семья, и уже давно. Не терзай себя.
- Но я не могу, не могу!
- Ну, выпей что-нибудь: сто грамм бренди, например… это должно помочь.
- Нет, не надо мне. Боюсь, боюсь втянуться. Ну, поговори со мной, пожалуйста? Скажи мне что-нибудь хорошее. Скажи мне, что он вернется.
- Не скажу. Он не вернется, ты это знаешь лучше меня. Пожалей себя, пожалей меня – говорю я, пытаясь справиться с надвигающейся головной болью. – Если б была у меня жена, она бы тебе показала, как звонить среди ночи. Ну, ладно, все Машка, будет у тебя хорошо. Утро вечера мудренее. Завтра встанешь, займешься своими батиками, и все пройдет. А сейчас сделай несколько глубоких вдохов и отправляйся считать баранов. Или верблюдов. Целую.
- Целую. Дышу, иду, как сказал. Ты один у меня остался. Спи.
Она звонит часто, почти каждый вечер или ночь. Бедная моя Машка. Тоскливая, брошенная, одинокая сестренка. Ужасно ее жалко. Между нами разница всего в два года. Мы учились даже вместе в одном художественном заведении. Какая она была веселая, заводная, летящая стремительно. Теперь не узнать… Прямая спина как-то согнулась, высокая грудь вдавилась, глаза – уж не говорю, - боль, боль…
Через несколько дней на веранде летнего кафе. Обеденный час, но разговор о том же, о чем и накануне ночью.
- Я понимаю, что коньяк каждый вечер в качестве снотворного – это не лучший выход. И чревато, к тому ж. Ты права. Ну, хорошо. Я, конечно, не психолог, но думаю, что беда твоя в зацикленности на нем. Ты мужу когда-нибудь изменяла?
- Да ты что! Ты еще спрашиваешь! Как можно такое представить?
- Ну, а сейчас, когда вы уже давно не вместе?
- Ну как я могу?
- Но, ты бы хотела, теоретически встретить кого-то?
- Ну, наверное. Теоретически. А на практике, не знаю. Ни на кого смотреть не хочется. Хотя без мужчины мне очень тяжело, ну, - ты догадываешься…
- Догадываюсь. Наверное, все же, у мужчин это как-то по-другому.
- Поверь. Выть хочется иногда.
- Но ты, наверное, иногда можешь и сама себя удовлетворить?
- А, ты это имеешь в виду? Да, ерунда все это… К тому же я не очень-то это и умею… Да, ничего это не решает, в любом случае…
- А ты веришь, что любовник тебе поможет себя преодолеть, выйти из хандры твоей застарелой?
- Я? Наверное… Только где он, этот любовник? Я ни на кого не смотрю, а если кто на меня взглянет, то, честно тебе скажу – мне это даже неприятно бывает. Почему – не знаю.
- Машка, ты сейчас со стула не свались.
- Что это ты?
- Я бы мог стать им.
- Кем - им!? Ты что??? – она даже распрямилась на стуле и вскинула на меня свои печальные темные глаза . – Издеваешься? Это…
У нее даже дыхание перехватило. На ресницах задрожали капельки. – Ты посмешнее хохму не мог придумать, утешитель хренов!?
- Машка, ты послушай…
- Ты что, всерьез?! Да, что там слушать? Мы же брат и сестра родные, ты не забыл? Я вот сейчас встану, сумочкой тебя огрею по уху и уйду! Далеко-далеко.
- Огрей. Я заслужил. Но знай, что я могу тебе реально помочь. И я на все ради этого могу пойти. Даже – на такое.
- Нет, ты в самом деле такой идиот, что это предлагаешь? Вот уж не догадывалась, а думала – знаю тебя хорошо. Ну какой из тебя ухажер? Ты же брат мой, родственник, а не герой-любовник!
- Ну, что родственник, это и плюс тоже. Как-никак родная душа тебя лучше поймет, чем чужой дядя со своими понятиями. Не ты ли говорила, что чужие тебе заранее неприятны?
- Да, неприятны. Но ты вообще предлагаешь дикость полную, да еще как лекарство какое-то.
- Ты же сама веришь в такое лекарство, правда?
- Но про тебя я же ничего не говорила!
- Я ничем не хуже других. Может, и как герой-любовник. Во всяком случае, никто не жаловался.
- Нет, ты положительно опасный фантазер! Как ты это себе представляешь? Мы сейчас встанем, поедем ко мне домой или к тебе и ляжем в койку, что ли?
- Ну, если ты меня послушаешь, я мог бы тебе это сказать.
Она промолчала.
- Все начнется с романтического вечера.
- Ах с романтического! А дальше? Как всегда, да?
- Нет, не как всегда. Дальше все будет тоже все романтическое. Тебе хотелось бы романтики?
- Да, очень хотелось бы. Но вот с тобой? Боюсь, никакой романтики не получится.
- Я уверен в обратном. В любом случае, насильно ничего не будет. Ты можешь остановиться в любой момент.
- Да, конечно. Остановиться, - механически повторила она, погруженная в свои мысли.
- Ты согласна на мое предложение?
- Я? Нет, ты правда это серьезно? Хорошо, пусть. Вот бы видели наши родители, чем мы с тобой собираемся заняться! Но, только не заставляй меня. Это что уже сегодня нужно?
- Нет, через пару дней. Тебе нужно приготовиться. Морально - тоже. И мне тоже. Не дрейфь, Машка. Я тебе все детали объясню по телефону накануне.
Когда я уходил, она смотрела мне вслед, прямая, как стрела, с гордой осанкой ее красивой головки. Я подумал, что подготовка уже началась.
Я приехал вечером, когда уже стемнело. В руках - большой букет темных роз. Она открыла дверь, и я увидел, что Маша не обманула меня – она была в своем лучшем вечернем платье, которое я видел на ней только раз на одном из приемов по случаю вернисажа. Тонкие бретельки не скрывали ее округлые плечи, изящные руки были открыты, на пальцах поблескивали фамильные колечки.