Как-то утром прыгаю я на одной ножке в уборную, а Клавка навстречу тащит тяжёлый мешок с заготовками. Столкновения не избежать. Я резко затормозила прямо перед ней.
Женщина на мгновения потеряла бдительность и гаркнула во всё горло:
— Шляется тута байстрючка жидовская…
Я застыла, переваривая услышанное.
Глава 3
Что такое она говорит?
Жидовка?
Вспоминаю наш 4-ый «А» класс. С нами учатся три девочки и два мальчика, включая Мишку, евреи, их обзывают «жидами». Это некрасивое и обидное прозвище. Бабушка растолковала очень понятно: «унижающее человеческое достоинство».
Но я тут причём? Дедушка Савицкий — русский, бабушка — украинка. Я — Вера Александровна Савицкая, значит, наполовину русская, наполовину украинка…
Байстрючка?
Киевский Подол, улица, это известно всем, лучшая школа жизни, «мои университеты». Она даёт ответы на все наболевшие вопросы. Просвещает, как делают детей, кто богатый, а кто бедный и почему буржуям скоро придёт капец…
Дрюха и Стёха, сыновья близнецы нашей дворничихи, похожие на дохлую моль, белобрысые и прозрачные. Их называют немецкие Байстрюки. Пишу с заглавной буквы, так как долгое время считала, что это их фамилия. Но когда количество этих самых «Байстрюков» начало вокруг нас расти и множиться, я обратилась к Мишке за разъяснением.
Скамеечки у дома были заняты бабульками и мамочками с колясками. Мы отправились на детскую площадку и, втиснувшись в старую перекошенную карусель, грызли семечки.
— Значит, так, — сказал он, сплёвывая шелуху, — ты Шевченковскую Катерину читала?
Я сморщила лоб, изобразив умное лицо:
— Читала, только давно, не помню…
— Врёшь…
Он продекламировал:
Поняла? Москаль сделал ей ребёнка и смылся. Этот ребёнок и называется байстрюк.
— Ага… А кто это москали?
— Это… Ну, которые из Москвы.
— А… Так нашей дворничихе москвич сделал близнецов и смылся? А почему «немецкие»?
— Дура, дай ещё семечек. Немцы, которые в Киеве были, сделали ей детей и удрали. Понимаешь…
— А что потом с ней случилось?
— С дворничихой?
— Нет, с Катериной?
— Утопилась, в ледяной воде.
Странные эти женщины. Что, нельзя было до лета подождать пока вода нагреется…
Как всё в жизни не просто…
Вернёмся в коридор нашей коммуналки.
Я пыталась осознать, почему это я «байстрючка жидовская» и какой такой москвич меня сотворил… Ответа нет.
Клавка допустила стратегическую ошибку. Забыла, что «враг не дремлет». Из кухни выскочила бабушка. В волосах — бумажные папильотки, в левой руке — папироса, в правой — секач, которым бабушка рубила мясо на голубцы. Размахивая секачом, как знаменем на баррикадах, она приближалась к Клавке:
— Ты чего тут мелешь, подстилка фашистская? Да я тебя уничтожу, только рот раззявишь.
На шум выскочила Зинка. Как она только услыхала?
— Если кого из Глузманов хоть пальцем тронешь, я тебя засажу на Колыму, поняла? Я — коммунистка с 1917 года, у меня есть медаль «ЗА ДОБЛЕСТНЫЙ ТРУД В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ», мне лично товарищ Молотов ручку жал. Поняла ты, к. ва недобитая? Поняла, я тебя спрашиваю?
Клавка пятилась к стене, прикрываясь мешком, глаза её испуганно лезли на лоб.
В коммуналке установилось холодное перемирие. Мишка с облегчением покинул вечерний пост у маминых кастрюль и вернулся к своему любимому занятию — чтению книг. Под дверью Глузманов перестали появляться по утрам дохлые мыши. Клавка отлавливала их, расставив по всему дому мышеловки с кусочками жёлтого сала.
Казалось, всё забылось. Но я не забыла, обида требовала мести. План был изощрённый. Выскользнув утром, пока все ещё спали, на лестничную клетку, я сунула мышеловку в мешок с заготовками. Спустя час всех разбудил истошный вопль Клавки.
Мама у меня строгая, но справедливая. Вначале выслушала мои объяснения, а затем всыпала, как следует, по заднице дедушкиным ремнём, приговаривая:
— Ты ей чуть пальцы не переломала. А она шьёт и этим зарабатывает на кусок хлеба себе и Зине. Так не поступают советские пионеры. Стыдись, Вера…
Я молчала, терпела.
Бабушка заступилась за меня.
— Ладно, Света, кончай экзекуцию, девочка всё поняла. Клавка сама напросилась.
Глава 4
Я поплелась к соседке, а когда она открыла дверь, переминаясь с ноги на ногу, выдавила из себя:
— звиняюсь, я больше так не буду.
Та что-то буркнула в ответ и на том всё закончилось.
Но тишина и покой в квартире нам только снились. Мы проснулись ночью от стука в дверь. Мама, только вернувшая с ночной смены из больницы, где она работала медсестрой, открыла. Клавка, вся зарёванная, зажимая полотенцем рот, просипела:
— Зи. а мря… у…мря… Зина умер… умирает…
Мама бросилась к ним в комнату. Я за ней. Никто меня не прогонял. Зина вся красная, мокрая лежала навзничь на кровати и хрипела.
— Клавдия Георгиевна, бегом к Глузманам, Вера, тащи мокрое полотенце…
Клава застыла:
— Я… К Глузманам… Я же… Они же… Как же…
— Да, да… Бросайтесь на колени и просите о помощи…
Клава, развернувшись, кинулась к двери доктора и замолотила кулаками.
Глузман вышел на стук в пижаме, но вид у него был такой словно он и не спал вовсе.
— Товарищ… Господин Глузман… — Клавка бухнулась на колени, аж пол задрожал… — спасите, Богом прошу… я… буду полы у вас мыть кажный день… и уборную за вас… и ванную… спасите мою дочь…
— Да встаньте вы с колен, господи, что за люди… Нормально сказать нельзя. Идите домой, я сейчас.
Через минуту доктор появился в рубашке, брюках и накинутом сверху белом халате. В руках он держал саквояж.
— Выйдите все, кроме Светланы Александровны.
У Зины оказалось двустороннее воспаление лёгких. Глузман сделал ей укол и договорился с моей мамой, что та будет колоть её несколько раз в день.
— Тёплое обильное питьё, хорошее питание. — Он глянул на соседку. — У вас деньги есть?
Клава бросилась к тумбе, вытащила из ящичка что-то, завёрнутое в носовой платок, и протянула врачу.
— Вот, нате, товарищ доктор, господин Глузман, нате, за дитё мне ничего не жалко.
— Клавдия Георгиевна, да что вы за человек! Деньги не мне, не мне, а дочке вашей на продукты… Я зайду завтра. Спокойной ночи. Да, — он задержался на минутку у стола, — что у неё со слухом-то? Её кто-то смотрел?
Клава покачала головой.
— Ладно, оклемается, покажем её специалисту, есть у меня приятель, профессор ухо-горло-нос…
Мы вернулись в свою комнату.
— Мама, — меня мучил один вопрос, — Как зовут Мишкиного папу? У него что, имени нет, все Глузман да Глузман…
Мама улыбнулась:
— Зовут его Юрий Климович. Просто врачей часто называют по фамилиям. Спи, спасительница рода человеческого.
Зина быстро поправлялась. При хорошем уходе и питании округлилась и порозовела. Оказалось, что она совсем ещё не такая старуха, как мне казалось вначале. Ей сделали операцию на одно ухо, она стала слышать намного лучше.
Как то вечером я у Мишки делала уроки. С математикой у меня явно не клеилось, и мой умный сосед взял надо мною шефство. Он мне что-то объяснял, а я размышляла, как жить дальше и где бы мне пристроиться в жизни, чтобы без этой самой математики обойтись.