— Погоди… Не пугай его…
Парализатор Чен не опустил, но стрелять все же не стал.
— Как бы он сам нас не напугал, — так же шепотом ответил он. Зверь, однако, вместо того, что оправдать его самые худшие ожидания, затрещал кустами и сдвинулся в сторону, вроде бы пытаясь сбежать. Чену пришлось сделать шаг в сторону, чтобы дерево не загораживало животное.
— Это кто?
— Это вы меня спрашиваете? — удивился Чен. — Хорошие же у нас биологи…
В присутствии фауны на колкость просто не обратили внимания.
— Я его сама как-нибудь назову, — сказала Полина Викторовна. — Вон у него морда какая симпатичная…
Зверь не уходил, словно понимал, что разговор ведется о нем. Он повернулся боком и Чену стало видно, что его голову украшают тяжелые витые рога, похожие на бараньи.
— Вон рожки у него… — шепотом сказала Полина Викторовна.
— Это не рожки, а настоящие рога…
— Не страшно. Главное, что рога есть. Значит Жвачное. Не хищник. Уж поверь биологу. Наверняка это что-то вроде здешней коровы.
— Дикой коровы, — поправил ее Чен. — Вот он сейчас из кустов вылезет, а там такая туша…
Зверь вылез, но туши там не оказалось. Высотой он был около полутора метров и настолько заросший, что даже вблизи казался большим клубком шерсти. Она окружала его со всех сторон колючим облаком, и только в двух местах были видны продольные кожистые складки.
— У-у-у, а худой-то какой… Как же он тут остался?
— Был в спячке, — предположила Полина Викторовна. — Проснулся и ничего понять не может… Бедненький…
В ее голосе было что-то, что заставило Чена предположить.
— Он еще и голодненький, наверное.
Лучше бы он этого не говорил.
— Точно! — сказал Татьяна Иосифовна. Не успел Чен сообразить, что она собирается предпринять, как в два шага супруга Главного Администратора добралась до зверя и сунула ему в заросшую волосами морду кусок хлеба.
— Руки! — заорал обомлевший от такого поведения Чен. — Руки береги! Откусит!
Он прыгнул вперед, чтобы загородить собой женщин, но прыжок его оказался более смешным, чем героическим. Ничего страшного так и не произошло.
— Вот они, метеорологи… — рассмеялась смелая женщина. — Я же тебе говорю — это не хищник. У него же на морде самыми крупными буквами написано: Я — травоядное… «Му-му, молочка кому?»
Словно подтверждая ее слова, морда качнулась вперед, обнюхала ладонь и отодвинулась.
— Похоже, что он ручной…
— Ни на что это не похоже, — возразил Чен. — Откуда тут ручные звери?
— Тут же кто-то жил. Мы же сами дома видели. Может быть, после них остался.
— Его надо взять с собой! — заявила Татьяна. — Он беззащитный. Он без нас пропадет!
— Ага! С голоду околеет! — еще не остыв от потрясения сказал Чен, испытывая огромное желание ударить зверя стволом по морде..
— Вполне может быть, что и околеет, — серьезно сказала Полина Викторовна. — Экологические цепочки разрушены… Когда еще они восстановятся!
Чен понял, что женщины не шутят и засопротивлялся.
— Ничего ему не сделается. Жил он без нас и еще… Вон травы кругом сколько!
Понимая, что деморализованного метеоролога нужно добивать прямо сейчас Татьяна Иосифовна твердо сказала.
— Мне нужен объект исследования. Травоядное. В конце-то концов, мы сюда тоже работать приехали, а это вовсе не саблезубый тигр. Сам ведь видишь, что это какая-то домашняя тварюшка.
Отметая все возражения, она безбоязненно протянула руку и погладила зверя по боку. Чен тихо, но отчетливо выругался. Зверь, словно поняв, что сказал человек, дернулся, и Галине показалось, что он хочет сбежать назад в лес.
— Это ты его пугаешь! Он тебя боится! — не оборачиваясь, бросила она Чену. Ей пришлось шагнуть за зверем, и ее рука нечаянно коснулась носа.
— Нос у него сухой. Возможно, он болен!
Она уперла руки в бока и категорически заявила.
— И вообще я без своего зверя никуда не пойду!
Татьяна Иосифовна выразительно посмотрела на подругу, и та встала рядом.
Чен понял, что проиграл.
— Давайте я хоть парализую вашу корову… — наконец сдался он, но женщины навалились на него сразу с двух сторон и дожали.
— А потом что? На себе тащить?
— Довезем!
— А пустят нас с ним? — с сомнением сказал Полина Викторовна. — Он же септический…
Зверь затопал ногами, затряс шерстяными боками, обдав их запахом раздавленной травы.
— Пустят, — уверенно сказала Татьяна Иосифовна. — Я договорюсь с Игорем. Может же жена начальника иметь какие-то привилегии?
— Зачем его внутрь тащить? — подсказал Чен. — Пусть в клетке пока посидит.
Полина Викторовна отрезала кусок веревки и одела зверю на шею импровизированный ошейник. Тот, если и понял, что происходит, к своему пленению отнесся очень спокойно. Он мотал башкой, не делая никаких попыток вырваться. Махнув рукой на это безобразие, Чен опустил платформу на землю, откинул борт и, не отпуская пальца со спусковой клавиши, стал смотреть, как женщины заманивают зверя на платформу. Тот топтался так, словно никогда в жизни не видел летающей платформы.
Женщины суетились вокруг него, и Чен решил внести в это дело долю мужской организованности. Зайдя сзади, он уперся плечом и неожиданно легко затолкал зверя на борт. Шерсть взметнулась над низким бортиком, и абориген оказался внутри.
— Всего и делов, — довольно сказал Чен.
— А где у него ноги? — спросила вдруг Полина Викторовна, — и сколько их?
— Разберемся… Не на гусеницах же он.
Она наклонилась, что бы тут же и решить все вопросы, но изнервничавшийся Чен сказал:
— А вот он тебя сейчас копытом….
Полина Викторовна отпрянула, и эта тайна осталась не раскрытой.
От боевого настроя, с каким он сунулся в руки пришельцев, к середине ночи мало что осталось.
Отдавая себя в их руки он считал, что предусмотрел все, однако как выяснилось, ошибся. К ночи стало ясно, что он упустил две очень существенных вещи.
Этими двумя вещами были холод и голод.
Клетка, как ей и было положено, не отличалась особенными удобствами. Он собственно и не ждал особенного комфорта, но, только попав за решетку, он понял, что жить в ней может лишь настоящий зверь, которому наплевать на то, где и как жить.
Конечно, о нем позаботились — бросили охапку травы, но что ему та трава? Он-то ведь шел сюда за тайнами, да и при всем своем желании, есть ее он не мог. Воды, правда, было вдоволь. Ее было даже больше чем нужно и оттого страдать пришлось не от жажды, а от сырости.
Он посмотрел на стальные прутья, покрытые мелкими капельками, и содрогнулся. Кроме голода его врагом был еще и холод. Конечно, у него была шкура, но что толку-то от нее? Что толку от шкуры, которая не греет своего хозяина? Чтобы согреться, нужно было вывернуть ее мехом внутрь, а пришельцы, при всей своей наивности, вряд ли поверили бы в то, что привезенный зверь утром ходит в одной шкуре, а к вечеру меняет ее на другую, выворачивая на изнанку. Так что вместе с голодом приходилось терпеть и холод.
Он поднялся, начал ходить вдоль прутьев, стараясь ничем себя не выдать. Пока ему удавалось это. Ничего не заподозрившие пришельцы привели его сюда, заперли клетку и оставили одного размышлять над происходящим.
Да. Сегодня он многое видел. И теперь оставалось только понять, что означает то, что он видел. По правде говоря, он был раздавлен обилием чудес, свалившихся на него сегодня.
Запахнув шкуру поплотнее, он опять уселся вдруг без видимой связи с происходящим вспомнил, как года три назад наткнулся в Императорской библиотеке на комок тряпок.
От них несло прахом и сухой пылью, и по всем правилам место этой пыльной охапке было где-нибудь на полу, в кухне, но она почему-то лежала на полке, среди книг и свитков. Для нее кто-то из его предшественников даже сколотил изрядных размеров ящик, в коем Шумон и нашел ее. Он попытался разобраться, за что выпала комку тряпок такая честь, но ничего путного сразу в голову не пришло.