— Ночь… Ночь… Слышишь, мама, как поют деревья? Они говорят: спите, спите все… А это лягушки, правда, мама? И ветер шумит листьями, кричит филин, и хочется скорее домой, ты слышишь, как хочется домой, мама?..
Глаза Пола блестели, руки летали над клавишами, он жаждал одобрения.
— Вечно ты выдумываешь, Пол, — мягко сказала миссис Тельсид. — Чтобы стать композитором, надо очень много учиться. Надо знать теорию и гармонию, и многое другое. Вот когда ты подрастёшь — дело другое… Иди-ка ты лучше учить уроки.
Рассерженно хлопнув крышкой, Пол выскочил из комнаты.
Инструмент проводил его долгой оскорбленной жалобой. Миссис Тельсид качала головой над своим вышиваньем.
До обеда оставалось полтора часа, а уроки были давным-давно сделаны. Подумаешь, уроки! В Джефферсоновской школе (носившей гордое название «Джефферсон-Академи») учиться было очень уж легко. Занятия происходили четыре раза в неделю, и оба брата Морфи, Эдуард и Пол, числились первыми учениками в своих классах. Эдуарду приходилось зубрить, а для Пола с его феноменальной памятью домашние задания всегда были сущим пустяком.
Он был самым младшим в классе и самым развитым. Он отличался от товарищей полнейшим равнодушием к спорту, чем сильно тревожил преподавателей. В Джефферсон-Академи, как и во всяком американском учебном заведении, спорт был чуть ли не самым важным из всех предметов, его обожествляли, но разве мог маленький и хрупкий Пол Морфи состязаться со здоровенными верзилами, не думавшими ни о чём, кроме спорта! Нет, спорт был не для него…
Пол скучал. Он снял было со стены своё банджо, но тут же повесил его на место: мать надолго вселила в него отвращение к музыке. Затем Пол вынул из ящика застекленную рамку.
Несколько десятков жуков и бабочек сидели под стеклом на булавках, строго соблюдая ранжир. Особенно хорош был огромный бронзово-чёрный рогатый жук-олень.
Пойти поохотиться? Пол сорвал со стены сачок и выбежал на лужайку. Стоящей дичи не было, мохнатые белые капустницы не интересовали его. Хороший стрелок не будет бить по воробьям, не так ли?.. Пол двинулся дальше, туда, где шиповник стоял невысокой стеной. И вдруг крупный бархатный махаон рванулся из-под самых его ног, описал ломаную линию в воздухе и опустился снова. С замиранием сердца Пол расправил сачок и медленно двинулся вперёд. Ещё шаг… ещё… Сачок взлетел, но коричневый красавец резко метнулся вверх и вправо, пролетел несколько шагов и сел в траву. Пол опять начал подкрадываться. Сачок взлетал трижды, но все неудачно. Наконец Пол понял. Хитрая бестия взлетала не вертикально, а под углом сорок пять градусов. Надо было учесть его боковое движение или загнать в такое место, где оно будет невозможно. Сейчас, одну минуточку…
И вдруг Пол остановился. Ну конечно же мат слоном и конём возможен! Всё дело в том, какого цвета слон. Он — сачок, а король — бабочка!
Бросив настоящий свой сачок, Пол помчался в дом, влетел в гостиную и вытащил шахматы. Разумеется, в углу цвета слона король легко матуется! И загнать его в нужный угол можно из любого положения, а дядя Эрнест не знал, как это сделать. Он говорил, правда, что мат должен быть, но показать этого не сумел…
Пол сиял. Конечно, всё дело в том, что матует слон. Он — сачок. А конь отрезает смежные поля, а король не выпускает на свободу…
Пол побежал к дяде Эрнесту, но тот уехал куда-то верхом.
Пол снова сел к доске и через полчаса овладел несложной техникой матования обнажённого короля конём и слоном.
Время пролетело незаметно. На веранде послышались голоса: вернулся судья. Пол уложил шахматы и вышел ему навстречу.
Отец ласково ухватил его за волосы.
— Зачем тебе такая грива, Пол? — спросил он. — Скажи Салли, чтобы она сегодня подстригла тебя. Завтра мы все приглашены к Аллисонам.
— К Аллисонам? — завизжал Пол. — В Лебяжьи Пруды? И я тоже?.. Ур-ра!..
Он волчком завертелся по веранде, мгновенно забыв о своём шахматном открытии.
Когда обед кончился и судья ушёл в кабинет, Пол вспомнил. Он ухватил за руку дядю Эрнеста и потащил в гостиную показывать великолепное изобретение — мат слоном и конём из любого положения. Эрнест выслушал его не перебивая. Затем он несколько раз попробовал играть голым королём, и Пол исправно матовал его кратчайшим способом и уверенно.
— Ладно, Пол, — сказал он наконец. — Пора тебе заняться шахматами как следует. Смотри сюда…
Эрнест вытащил карандаш и нарисовал буквы и цифры по краям доски.
— Понятно тебе? Каждое поле имеет имя, любой ход можно записать. А раз так, можно записать и всю партию, ясно?
Пол восторженно блестел глазами. В несколько минут он постиг староитальянскую нотацию — пожалуй, самую простую среди всех, так как названия фигур в ней не участвуют, а пишутся одни лишь названия полей. Затем дядя Эрнест показал ему английскую и французскую нотации. Это было малость посложнее, но спустя полчаса Пол полностью разбирался во всех трёх и путался редко.