Но вот что неясно: папа при Поле сказал как-то, что Джеральд Аллисон — ненасытный хищник, который не кончит добром.
Зачем же тогда ехать к нему в гости? Пол и сам не любил и побаивался Аллисона. Уж очень тонки у него губы, а глаза горят зелёным огнём, как у африканского леопарда. Собственно, у хищника и должны быть такие глаза, в книжках зря писать не будут. Но зачем ехать в гости к человеку с такими глазами?
Но Лебяжьи Пруды — такая прелесть, что поехать туда можно к кому угодно. Подумать только! Настоящие огромные лебеди плавают на этих прудах. Они не любят людей, но издали на них можно смотреть сколько угодно.
Пол принялся считать. Сейчас, наверное, часа три. Папа сказал, что ехать надо в восемь вечера. До полудня — девять да ещё восемь — ждать оставалось семнадцать часов. Ужасно долго, он, пожалуй, не сможет дождаться…
Полу стало грустно: почему так медленно ползёт время?
Внизу, под окном, послышался хриплый старческий кашель. Пол высунулся. В лунном свете белая голова дяди Эба казалась металлической. Он закуривал трубку, искры летели вверх, в синеватую, полупрозрачную мглу. Пол окликнул его.
— Господи Иисусе, мастер Пол! Что это вы сидите тут, как привидение, негр чуть не умер со страху… Вам тоже не спится? Ложитесь-ка в постель да подумайте о чём-нибудь хорошем. Хотя бы о пироге с голубями, что будет завтра у массы Аллисона.
— А помнишь, дядя Эб, — умоляюще сказал Пол, — помнишь, ты обещал мне рассказать про старые годы?
— Ты не спишь, и я не сплю… Иди ко мне и расскажи, хорошо?
Старик колебался.
— Ну пожалуйста, дядя Эб…
— Ладно, мастер Пол, иду. Только не говорите ничего миссис Тельсид, а то негру попадёт за болтовню по ночам. Иду, мастер Пол.
Пол свернулся под одеялом в тесный клубочек. Дядя Эб загасил трубку и улёгся на край постели.
— Я старый негр, мастер Пол, — заговорил он торжественно, — я очень старый негр. Я помню не только англичан, я помню и французов…
Долго рассказывал старый негр…
Пол молчал, громко стуча зубами. Светало, пробуждались первые птицы. В окно потянуло предутренней свежестью. Дядя Эб поднялся и разогнул затёкшую спину.
— Поспите немножко, мастер Пол. Дайте-ка я вас укрою.
Стараясь не шуметь, негр спустился по лестнице.
IV
Над чёрным зеркалом пруда взлетела и рассыпалась первая ракета.
Тр-рах, тр-р-р-рах, трах!
Огненный дождь падал с вечернего неба, отблески медленно угасали в тёмной воде. Большой низкий с закруглёнными крыльями дом Аллисонов сиял жёлтыми огнями. Китайские фонарики — красные, голубые, полосатые — пятнами освещали тёмную зелень парка. Гравий скрипел под ногами. Светлые платья дам и жилеты джентльменов мелькали среди чёрных деревьев. Пахло цветущей магнолией.
Бум! Бумм! Ударил барабан в павильоне. Высоко взлетели звуки скрипок, завздыхали фаготы, змеями поползли вкрадчивые флейты. Закрывая глаза, раскачиваясь на стульях, играли негры в красных ливреях. Седой капельмейстер строго помахивал смычком, но хмурился он больше для виду: оркестр играл отлично, с филигранной чистотой выводя пассажи Филидорова «Дровосека».
У ворот усадьбы, увитых гирляндами, шла суета, экипажи подъезжали непрерывно. Джеральд Аллисон в чёрном сюртуке принимал гостей.
— Миссис Симпсон! — Он склонился к руке толстой дамы в лиловом платье. — Рад вас видеть, Джэк! Гарри, старина, отдайте лошадь конюху и ступайте в сад… Мистер Баркер, мистер Мак-Лиш, добрый вечер! Рад видеть вас у себя… Миссис Дюваль, примите мои восторги: сразу видно, что платье из Парижа… В сад, джентльмены, в сад! Добрый вечер всем, добрый вечер!
Негры проворно подхватывали под уздцы лошадей и исчезали с ними во мраке. Поодиночке и группами гости входили в сад. Перед домом, на веранде, стояло огромное кресло, в котором утопала высохшая фигурка леди Аллисон. Накрашенная, древняя, несгибающаяся, она напоминала не то мумию, не то злую фею Карабосс из сказок Перро. Чёрными бусинками глаз она обшаривала проходившую мимо вереницу гостей. Дамы низко приседали, мужчины целовали синеватую, сморщенную ручку — и седые букли благосклонно кивали.
Никто не говорил ни слова: старуха была совершенно глуха.
Недавно и память покинула её — своего единственного сына она называла то Джоном, то Генри…
А гости всё подъезжали.
— Вот и судья! — приветливо сказал Аллисон. — Добрый вечер, миссис Морфи, рад видеть вас у себя. Эй, Дик! Дикки, иди сюда. Вот тебе новый товарищ, Пол. Видишь, какой черноглазый?