Воровато озираясь, люди расходились молча. Вешатели исчезли неведомо куда. Стало совсем тихо, когда судья и О'Хара протолкались к фонарю.
— Его повесили уже мёртвым, ваша честь, — глухо сказал полицейский. Он разрезал верёвку и опустил на землю тело. Лицо было неузнаваемо.
— Кто это сделал? — яростно закричал судья. Люди расходились, пряча глаза, укоризненно качая головами.
— Стойте! Будьте свидетелями, джентльмены! — кричал судья, но свидетелей не было.
Четверо серых от ужаса негров жались к стене. Их стерёг бородатый великан с винтовкой. Дэвид Харт хихикнул:
— С удачей, братец Джэйкоб!
— Ей-богу, я ничего не сделал такого, Дэв! — чуть не плача, сказал великан. — Я только крикнул: «К чёрту аболиционистов!» — больше ничего… Я не знаю, откуда взялись все эти люди. Клянусь, я не хотел этого!
— Не беда, братец Джэйкоб! — успокоил его младший. — Это дело не наше, а шестьдесят монет мы сегодня заработали. Вперёд, черномазые!
Они ушли, уводя с собой негров. Улица опустела.
— Кто это был, О'Хара? — тихо спросил судья.
— Аболиционист, ваша честь. Северянин, я полагаю.
— Но имя, имя?
— Документов нет, ваша честь.
Неслышной походкой подошёл Джереми Хорн.
— Как же без имени, О'Хара? — тупо повторил судья.
— Запишите, судья Морфи, — мягко сказал Хорн. — Мистер Джон Робинсон, тридцати восьми лет, родом из Нью-Гэмпшира. И упокой, господи, его мятежную душу…
Маклер вздохнул, покачал головой и зашагал по пустынной Канал-стрит.
— Я отказался дать приказ об аресте, — безжизненно сказал судья. Он отвернулся, снял шляпу и долго стоял над трупом.
Шёл дождь. Окна закрывались, мерно журчали водостоки. Шёл дождь, мелкий и тоскливый зимний дождь.
VI
пел Эбенезер, возясь вокруг старой яблони в саду.
Пол следил за работой негра. Малярная кисть бегала по рыхлому, бугристому стволу, белый слой поднимался всё выше.
— Старуха ещё поживёт, мастер Пол, — подмигнул Эбенезер. — Яблоки с неё слаще всех, я знаю.
Негр взял ведёрко и зашёл с другой стороны.
Он отступил на шаг, склонил голову на плечо и полюбовался своей работой. «Кто старше? — подумал Пол. — Яблоня или Эбенезер? Пожалуй, Эбенезер».
Негр снова обмакнул кисть в раствор.
С террасы плывущей иноходью бежала Салли.
— Ты с ума сошёл, негр? — Салли вся колыхалась от негодования. — Орёшь во всё своё ослиное горло, когда мисс Эллен спит… Ты хочешь разбудить ребёнка?
Эбенезер виновато ухмыльнулся. Он совершенно забыл о существовании десятилетней мисс Эллен, заснувшей на террасе после обеда. Салли упёрлась руками в бока.
— Ты думаешь, старый медведь, я тебе это позволю? Я, которая вынянчила мастера Эрни, мастера Эдуарда и мастера Пола!
Нелегко было определить, кто разбудил девочку, но над балюстрадой поднялась темноволосая головка, и Салли заколыхалась по дорожке обратно.
— Пустая тыква у тебя на плечах, Эбенезер! — сказала она на прощанье озадаченному супругу.
Эбенезер вздохнул и посмотрел на Пола.
— Видали, мастер Пол? — Негр бросил кисть и вытащил трубку с кисетом. — Недаром говорили в старину: самая лучшая женщина не лучше самой худшей обезьяны… Нет, мастер Пол, человеку не следует жениться.
— Я не согласен с тобой, Эбенезер, — с достоинством возразил Пол. — Я думаю, есть на свете и хорошие женщины. И твоя Салли — тоже хорошая женщина!
— Да, мастер Пол, да… — В облаке дыма седая голова кивала умиротворённо. — Моя Салли — очень хорошая женщина. Но она женщина, а все женщины кричат и суетятся из-за пустяков.
— Как? А мама?
— Э, мастер Пол, миссис Тельсид — не просто женщина. Она жена массы Алонзо, в этом всё дело. Великий Иосафат! Масса Алонзо — первая голова штата, и все живущие с ним — умные люди. Я умный человек, и вы, мастер Пол, тоже будете умным человеком.
Крохотная фигурка в белом платьице бежала вприпрыжку по дорожке, и Пол бросился навстречу сестре. Эллен повисла у него на шее, губы её дрожали.
— О Пол! Ты уезжаешь в колледж зимой! Папа сказал, что ты будешь жить там и приезжать только на праздники! Это очень плохо. Пол…
«Что же сказать ей?» — думал Пол. Он никогда не любил суховатого, неистово самолюбивого Эдуарда, который был двумя годами старше его. Зато Эллен, бывшую двумя годами моложе, он любил трепетно и нежно. Дружба связывала брата и сестру на протяжении всей жизни.