Полу досталось играть с Лихтенгейном. Рыжеватый пруссак сильно волновался, весь апломб слетел с него, он дёргался и нервно грыз сигару.
В первой партии Лихтенгейн так забаррикадировался, что ни один из партнёров не мог играть на выигрыш.
Вторую и третью партию Пол выиграл уверенно. В четвёртой он разгромил Лихтенгейна в двадцать пять ходов, затратив на партию всего пятнадцать минут. Он вполне понял Лихтенгейна и видел его насквозь.
Они остались в финале вдвоём — смуглый маленький Пол и медлительный белокурый Людвиг Паульсен.
Газеты насторожились: наконец-то американский маэстро, уроженец Штатов, оказывает сопротивление выходцам из Европы.
Наконец-то есть надежда! Репортёры затаили дыхание.
Конгресс, закрываясь, подтвердил решение судейской коллегии: матч между двумя финалистами должен играться до пяти выигранных — без зачёта ничьих.
Незаметно пришёл ноябрь. Холодные туманы повисли над Гудзоном, деревья на скверах сгибали оголённые ветви.
Пол жестоко мёрз, но не обращал на это внимания.
Он купил себе тёплое пальто (такое тёплое, какого у него никогда не было на родине) и полностью отдался матчу с Людвигом Паульсеном. Ставка была велика, Нью-Йорк и вся страна следили за борьбой. Время лёгких побед миновало, против Пола играл опытный и хладнокровный мастер, готовый сражаться до конца. Людвиг Паульсен вообще был очень сильным шахматистом, в игре же без часов (а часов ещё не было) он становился поистине тяжёлым партнёром. Медлительность его мышления вошла в поговорку.
Редкая партия длилась у него менее восьми часов. Полу удалось выиграть первую партию после сложной, изнурительной борьбы. Вторая партия длилась пятнадцать часов. Пол и в ней добился выигрышного положения, но поторопился и упустил победу. Он не мог простить себе этой поспешности, плохо спал ночь — и в результате проиграл на следующий день третью партию матча. Это было первое поражение за много лет.
Ночью он долго ворочался в постели, сна не было.
В середине ночи Пол встал, оделся и пошёл бродить по пустынным улицам чужого города. Шёл дождь, такой мелкий и холодный, какого никогда не бывает на Юге.
Газовые фонари бросали жёлтые блики на мокрые плащи полицейских. Редкие прохожие бежали, прикрывшись зонтами, отлакированными дождём. Пол шагал, не чувствуя, как стекают водяные капли по его лицу.
Неужели Паульсен сильнее его? Нет, этого не может быть.
Ведь я выиграл первую партию и должен был выиграть вторую. Это значит, что я могу выиграть у него. Я должен выиграть. Я проиграл третью лишь потому, что слишком расстроился из-за второй. Это ценный урок: шахматист не может, не имеет права расстраиваться из-за того, чего уже нельзя поправить. Он должен уметь отказаться от всех и всяческих сожалений. Сделанного не вернёшь, а сожаления могут погубить тебя завтра. Шахматы жестоки, середины в них нет. Надо быть либо победителем, либо побеждённым.
Так вот, я хочу быть победителем — и буду им. Это моя единственная возможность показать миру, кто я такой. Второй такой возможности, вероятно, не будет никогда. Мне надо только одно — откинуть путы, заставить себя играть в полную силу. Этой силы я и сам ещё не знаю, но я знаю твёрдо, что она есть. Я должен добраться до неё, вытащить её на поверхность.
Паульсен силён в защите, но в атаке я сильнее его, он тяжел и медлителен. И я должен победить, ибо ставки неравны: Паульсен и проиграв останется Паульсеном, а я…
Мгновенный холод обжёг ступню, башмак захлюпал.
Пол продолжал шагать по земле древнего индейского острова Манхэттена, ставшего сердцем одного из самых больших городов мира.
Паульсен избегает открытой игры, чёрными он играет любимую свою сицилианскую с ранним выходом ферзя. Неужели это хороший вариант? Навряд ли… Вернее, он должен как-то опровергаться, и мне придётся поискать — как именно… Игру белых наверняка можно усилить. А что, если…
Пол остановился и постоял минуту. Затем он бегом кинулся в гостиницу и расставил шахматы.
Утро застало его за доской. Он не ложился, но любимый вариант Паульсена был детально изучен, и в игру белых были внесены важные усиления. Четвёртая партия окончилась вничью, хотя и протекала с преимуществом Пола.
В следующей партии (снова была сицилианская) Пол пожертвовал пешку в дебюте. Паульсен неосторожно принял жертву, чёрный ферзь запутался среди белых фигур и вскоре погиб.
Это был перелом.
Боевой дух Паульсена пошатнулся. Пол начал выигрывать. В нём быстро росло горделивое сознание собственной силы, он начал рисковать, комбинировать, жертвовать фигуры и пешки. В одной из партий он пожертвовал Паульсену ферзя за лёгкую фигуру. Две ладьи и два слона развели такую бешеную активность, что белые были вынуждены сдаться на двадцать восьмом ходу.