Паульсен защищался угрюмо и молчаливо, но ничего не мог противопоставить ему, кроме усидчивости и упорства.
Пол выиграл ещё две партии подряд и закончил матч со счётом 5:1 при двух ничьих.
Цель его была достигнута, Америка обрела чемпиона.
X
Сент-Деннис — отель, Нью-Йорк. 16 ноября 1857 года. Мистеру Шарлю Амедею де Мориану, эсквайру, Новый Орлеан, Луизиана.
Дорогой Шарль!
Оба твоих милых письма дошли до меня. Я счастлив, что могу сообщить тебе о том, что твоё поручение, в основном, выполнено. За исключением «Тысячи партий» Дж. Уокера, я достал для тебя все шахматные книги, которые ты хотел иметь. Ты должен оценить финальный результат моего матча с Паульсеном — счёт 5:1 при двух ничьих. Можно бы написать тебе очень много, но лучше мы поговорим обо всём, когда я вернусь в Новый Орлеан. Есть новости, которые тебя удивят; если ничто меня не задержит, я покину Нью-Йорк на будущей неделе. Однако меня вполне могут задержать.
Я предложил любому игроку Нью-Йорка матч на пешку и ход вперёд. Если этот вызов будет принят, я надеюсь, что шахматисты Нового Орлеана поддержат меня и не побоятся на меня поставить. Кроме того, я собираюсь сыграть несколько партий против нью-йоркцев, играющих по консультации (т.е. совещаясь между собой).
Пожалуйста, не подумай сгоряча, что между мной и нью-йоркскими шахматистами пробежала чёрная кошка. Мой вызов направлен исключительно против мистера X, обладающего непомерным шахматным тщеславием. Он проиграл мне на равных восемь партий подряд, но отказался принять фору в пешку и ход, которую я вполне успешно давал Маррашу и другим сильным шахматистам. Пусть скажут другие, имел ли я право предложить ему такую фору. Однако высокомерие и самомнение мистера X оказались столь велики, что больше мы никогда с ним не играли.
Искренне твой Пол Морфи
ПОСТСКРИПТУМ. Не забудь поговорить с Руссо, дедом ле Карпантье и всеми новоорлеанскими шахматистами, которые захотят на меня поставить.
Однако Пол пробыл в Нью-Йорке дольше, чем рассчитывал. Вызов всех желающих получить пешку и ход вперёд отнюдь не привлёк несметных толп: нью-йоркцы успели понять, с кем они имеют дело. Весьма благоразумны оказались они и при определении суммы ставок. Лишь три игрока приняли дерзкий вызов — Шультен, старый Стэнли и неугомонный судья Мик. Они были разбиты один за другим без всякого сопротивления.
На скромном чествовании, которое было устроено победителю турнира, Пол получил в подарок красивый ценный сервиз из шести серебряных кувшинов и двенадцати стаканчиков. На каждой вещи было выгравировано, кому и в честь чего она преподносится.
Нью-йоркские и провинциальные газеты вцепились в Пола мёртвой хваткой. Все они напечатали статьи о первом чемпионе Соединённых Штатов, и все уговаривали юного героя не останавливаться на достигнутом, а идти дальше. Газеты не жалели красивых слов, они называли Пола «глубочайшим стратегом всех времён», «южным чудом», «надеждой и гордостью Америки».
Пол только усмехался, читая эти статьи, он понимал, чьих рук это дело. Однажды у Гиппа к столику Пола подсел Фред Эдж, ставший одним из самых рьяных его поклонников.
Долговязый и бледный Эдж долго сидел возле завтракавшего Пола, пощипывая белобрысые усики. Затем он заговорил напыщенно и витиевато, в южном стиле.
— Мистер Морфи, сэр! Я англичанин по крови, по воспитанию и чувствам. Тем не менее, я ваш самый искренний и горячий поклонник. Через неделю я уезжаю в Англию навсегда. Вы разрешите мне быть там вашим герольдом?
— Чем? — удивился Пол.
— Вашим герольдом, сэр. Американская шахматная ассоциация собирается на днях опубликовать от вашего имени вызов всем шахматистам мира.
Этого Пол не знал, никто не предупреждал его. Он задумался и отвечал Эджу рассеянно, не слыша собственных слов.
Наконец после бесконечных рукопожатий Эдж ушёл, а Пол потребовал ещё пива и начал размышлять.
Оказывается, на Севере всё обстояло совсем иначе.
У себя в Луизиане Пол никогда не думал, что шахматная победа — его или кого-то другого — может вызвать такой резонанс — восторг и газетную шумиху. В Новом Орлеане в шахматы играло несколько десятков человек, все они принадлежали к верхушке общества. Кого интересуют шахматы, кроме шахматистов? Никого! А разве здесь, в Нью-Йорке, шахматистов так уже много? Их больше, чем в Луизиане, их сотни. Но не эти же сотни создают газетный ажиотаж. Значит, здесь о шахматах кричат не только шахматисты, но и те, кто ничего в них не понимает. Зачем они делают это?