В вагоне устроились по-домашнему: застелили постели, на пол положили дорожку.
Состав стали комплектовать, когда уже начало темнеть. Долго лязгали буфера, сигналил маневровый паровозик, и только глубокой ночью, когда дети уже спали, тронулись в путь.
2
Николай сбросил одеяло и спустил ноги с кровати. Было тихо — вагон стоял. В щель приоткрытой двери врывался яркий солнечный луч, седой от серебристых пылинок. Настасья Семеновна сидела за столом и латала Витькины трусы.
— Мам, а мам, какая станция? — спросил Николай, одеваясь.
— Не знаю, Коля, нас еще ночью отцепили. Ты бы сбегал, где-нибудь молочка разыскал ребятам.
Николай откатил дверь и спрыгнул на землю. Через несколько минут, умывшись из большого медного чайника, натянув на плечи старенькую футболку, он шагал, хрустя гравием, в сторону станции.
Базар был тут же, за вокзалом. На деревянном прилавке были расставлены крынки с молоком и лукошки с ягодами. В корзинках беспокойно квохтали куры, повизгивали поросята. Посреди площади, на новой скрипучей рогоже, разложил свой товар горшеня: миски, кувшины и огромные квашни поблескивали на солнце рыжими обливными боками.
Николай сторговал большую крынку топленого молока с толстой коричневой пенкой и только кончил переливать его в свой бидончик, как вокруг все пришло в движение. Кто-то истошно вопил: «Держите его, держите!» Раздался топот ног, и мимо Николая промчался босой чумазый мальчишка в большом, не по росту, пиджаке. Он прижимал к груди какой-то сверток, похожий на лохматую лисью шапку. Мальчишка с разбегу перемахнул через стопку глиняных мисок, проскочил под брюхом большой тощей лошади и исчез, прошмыгнув в щель забора, отделявшего площадь от железнодорожных путей.
Обратно Николай проходил мимо водонапорной башни. В тени ее на старой трухлявой шпале сидел тот самый мальчишка-беспризорник. В руке он держал небольшой прутик. В конец прутика, угрожающе рыча, вцепился зубами маленький рыжий щенок. Он мотал головой и, упираясь лапами в землю, пытался вырвать его из рук хозяина. Увидев чужого, щенок залился лаем. Николай остановился, присел и похлопал себя по колену. Щенок прижал уши, поджал хвост и, смешно виляя задом, пополз к нему. Вскочивший было беспризорник, увидев, что Николай один, успокоился и принял прежнюю позу.
— Чегой-то они тебя? — спросил Николай, лаская щенка.
— Да вот огурец у одной тетки мне понравился, очень уж нахально он на меня смотрел.
— Ну, а если бы поймали тебя?
— А раньше-то! — ответил мальчишка, состроив лукавую физиономию. — Знаешь что, — попросил он, — дай собаке немного молока. Она ведь еще маленькая. А?
Николай поднял валявшуюся поблизости помятую жестянку, вытряхнул из нее пыль и, наполнив молоком, поставил на землю. Щенок стал жадно пить, фыркая и захлебываясь.
— Ты вот понимаешь, а они разве поймут, — с горечью сказал мальчишка. — Я тут у одной тетки попросил капельку молочка, а она знаешь что мне сказала? «На живодерню вас обоих надо!»
Щенок кончил пить и сидел облизываясь. Чувство жалости и к собачонке и к ее хозяину, понуро ковырявшему концом прутика пыль, охватила Николая. Он взял двумя руками щенка за голову, тот, виляя хвостом, доверчиво заглянул ему в самые глаза.
— Слушай, — вдруг решившись, сказал беспризорник, — возьми собаку, трудно ей со мной. Хоть и скучно будет, — добавил он со вздохом, — да ладно уж…
Николай задумался: и собаку жалко и что еще мама скажет.
— Хорошо, давай! — наконец сказал он.
Мальчишка прижал собачонку к щеке и что-то ласково зашептал ей на ухо. Та извернулась и ловко лизнула хозяина в нос. Мальчишка нахмурился.
— На, бери, — сказал он, протягивая щенка. — Бери! — повторил он сердито, заметив нерешительность Николая. — А я в Нижний на ярмарку подамся. Чего там с собакой делать! Только ты обещай, что не бросишь ее, что хорошо ей у тебя будет. Ладно?
— Обещаю.
Отойдя довольно далеко, Николай оглянулся — беспризорника около водокачки уже не было…
— Мама, мама! Коля с собакой пришел! — закричали в один голос Нинка и Витька.
— С какой собакой! — возмутилась Настасья Семеновна. — У самих еще крыши над головой нету… Сейчас же неси ее обратно!
— Мама, я дал слово, — твердо сказал Николай, глядя в глаза матери.
— Кому… — начала было Настасья Семеновна и осеклась: такого решительного взгляда, такой упрямой складки между бровей у сына она еще не видела. «Да, взрослеет мой Николка», — подумалось ей. — Делай как знаешь, — махнула она рукой. — Я, видно, теперь не хозяйка в доме.