Повесть о Настоящем Человеке, видевшем Ленина
…А сегодня я расскажу о человеке, который не только во времена гражданской войны был комиссаром, но и видел самого Ильича. Но этого мало: человек, о котором пойдёт сегодня речь, видел не только Ленина, но и Дзержинского – и не просто видел, но и общался с "Железным Феликсом" – так-то!… И я, простой чукча-оленевод, был знаком с этим замечательным человеком – и навсегда запомнил его рассказ о Вождях Революции, о Том Грозовом Времени – и о прочих вещах. И сегодня я решил поделиться с вами, дорогие друзья, своими воспоминаниями об этом замечательном человеке и передать вам его рассказ – слово в слово (ну, или почти слово в слово). Уверен: такие свидетельства очевидцев не должны кануть в Лету – но должны остаться в памяти потомков.
А познакомились мы с этим замечательным человеком – назовём его Вильгельмом Генриховичем (тем более, что его именно так, кажется, и звали) – тоже, в очень интересное и непростое время. На дворе стоял 1990-й год, и в стране шла так называемая "революционная перестройка", которая декларировалась, как "возврат к ленинским нормам партийной жизни и принципам руководства" – а обернулась крахом не только марксистско-ленинской идеологии, но и тоталитарного совецкого строя. В те годы я, наверное, половину своего времени проводил в столицах – Москве и С. Петербурге (тогда ещё носившем кличку "ленинград") – а в столицах тогда кипела жизнь и шло стихийное строительство отечественной многопартийности.
Среди постоянно возникающих политических и около-политических группировок, групп и группочек, то и дело, мелькали очень любопытные личности: профессиональные диссиденты, реальные и мнимые "жертвы режима", стукачи и провокаторы – а то и вовсе, сумасшедшие персонажи. Поэтому, увидев однажды на тусовке возле памятника "Стерегущему" в Питере бойкого древнего старичка, посмеивающегося и, время от времени, демонстрирующего собеседникам какую-то бумажку, я, по началу, принял его именно за сумасшедшего…
Но прежде – опять же, ради следования Исторической Истине – стоит сказать несколько слов о том, что за люди собирались в 1989 – 1991 годах у памятника "Стерегущему" – и какое эти встречи, впоследствии, имели значение и для города Святого Петра, и для всей России. Среди многоцветия тогдашней политической палитры "ленинграда" неформальное объединение "Русское Знамя" выделялось особо: его сложно было отнести к категории т. н. "национал-патриотов", провозгласивших своей целью "борьбу со всемiрным жидомасонским заговором" – скорее, членам этой группы были близки позиции, на которых базировался НТС. "Русское Знамя", объединившее в своих рядах молодёжь от 15 до 30 лет, вообще, на первый взгляд, не ставило перед собой никаких политических целей – вместо этого, члены группы выезжали на старые воинские кладбища, восстанавливали могилы участников Первой Мiровой – а по выходным дням выходили к памятнику "Стерегущему", где, развернув российские национальные бело-сине-красный и Андреевский флаги, вели сбор подписей за то, чтобы эти исторические символы получили в тогдашнем сысысэре официальный статус – и за возвращение городу его исторического имени. Казалось бы – ну какая здесь может быть политика? – ребята просто добиваются того, чтобы историческому российскому бело-сине-красному флагу придали статус хотя-бы, официального символа тогдашней "рсфср" – что в этом плохого-то?… Однако, тогдашних питерских коммунистов уже один тот факт, что кто-то осмелился открыто поднять "проклятый царский флаг", приводил в бешенство – а само название "Санкт-Петербург" взрывало "товарищам" мозг…
Вообще, рассказ о неформальном объединении "Русское Знамя" занял бы слишком много места – уж очень богата история этой небольшой группы единомышленников добрыми делами. А я хочу сказать сегодня только о том, что именно те подписи, которые два года собирали эти ребята-энтузиасты – а глядя на них, аналогичные группы стали возникать и в других городах, – так вот, эти самые подписи, листы с которыми к 1991 году исчислялись даже не десятками, а сотнями килограммов, сыграли решающую роль в возвращении Бело-сине-красного флага в качестве государственного символа России. А 21 августа 1991 года, после провала коммунистического путча, над Мариинским дворцом, в котором размещался тогда "ленсовет", был поднят тот самый Бело-сине-красный флаг, под которым члены "Русского Знамени" вели сбор подписей за его возвращение в качестве государственного. Причём, подъём флага был доверен именно им, членам "Русского Знамени". Подъём флага стал, по сути, последней акцией участников "Русского Знамени": считая свою главную задачу выполненной, группа объявила о самороспуске.
Не могу не рассказать и ещё об одном эпизоде, связанном с деятельностью этих ребят. Когда в 1990-м году "ленсовет" вдруг обнаружил, что "город-герой ленинград" не имеет собственного герба и объявил конкурс на создание "современного символа города – колыбели трёх революций", участники "Русского Знамени" ответили на это новым обращением к жителям Питера и сбором подписей под обращением к "ленсовету" – с предложением вернуть городу его исконный герб. К тому времени, "Русское Знамя" и его инициативы не только были хорошо известны питерцам, но и вызывали у них широкий и доброжелательный отклик – поэтому, подиси в защиту исторического городского герба не заставили себя ждать. В результате, "ленсовет" был вынужден в спешном порядке свернуть свою попытку навязать былой имперской столице какой-то новый символ – а уже 7 ноября 1991 года на празднике "Виватъ, Санктъ-Петербургъ!", устроенном в честь возвращения городу его законного названия, был официально утверждён и старый, законный герб с якорями и Императорским скипетром.
Но – вернёмся к началу нашего рассказа. Вильгельма Генриховича – сухонького старичка в светлом плаще и шляпе, регулярно приходившего к месту сбора подписей у "Стерегущего", я заприметил именно тогда, весной 1990 года. Старичок стоял чуть в стороне от группы молодых людей, среди которых выделялись два юноши, убеждавших собравшихся в необходимости восстановления в России монархического строя. Мои симпатии, понятное дело, были на стороне этих ребят – но я не спешил вмешиваться в беседу. Внезапно я услышал, как стоявший рядом старичок вдруг усмехнулся и сказал, вроде бы, не обращаясь ни к кому:
– Хм!… Тоже мне – "монархисты"!… Какие они монархисты, что они знают, что видели?… Вот я – монархист, я даже в тюрьме сидел за монархизм!…
Эти слова услышал не только я – ребята, спорившие о приимуществе монархического строя их тоже услышали – и дедушка, которого прежде никто не замечал, вдруг сделался центром всеобщего внимания.
– Да, именно так и было! – продолжал он, когда все повернулись к нему, – у меня даже справка есть, подписанная самим Дзержинским! – и на этих словах он извлёк из внутреннего кармана плаща конверт, из которого вынул пожелтевший от времени, сложенный вчетверо, лист бумаги: – Смотрите, господа!…
В следующий момент все разглядывали справку, выданную Петроградской ЧеКа такому-то Вильгельму Генриховичу (да простит он меня, если, всё же, путаю его имя!), в которой русским по белому было написано, что с такого-то января по такое-то мая 1918 года предъявитель сей справки находился в петроградской тюрьме "Кресты" – а далее шло обвинение: "…за монархизмъ" – и следовала подпись: " Ф. Дзержинскiй"…
Думаю, нет никакой необходимости уточнять, что старика тут же атаковали вопросами: как? за что конкретно? как это произошло? – и он, довольный произведённым эффектом, рассказал следующее…
Он родился в самом конце XIX века, наш Вильгельм Генрихович, и к моменту мартовской революции 1917 года уже работал в одной из питерских газет. После отречения Императора Николая II от Престола все санкт-петербургские газеты "праздновали свободу" – и только та, в которой работал он, вышла с гневной передовицей, в которой автор крыл революцию, отказывался признавать законность отречения Государя – а заодно, и предупреждал читателей, какой кровавой баней закончится весь этот опереточный "праздник непослушания". Автором этой передовицы, как вы уже догадались, и был наш собеседник, Вильгельм Генрихович…