Ирка
Ирина Свиридова была женщиной серьезной, хозяйственной. Любая работа спорилась и горела в ее руках. Оставшись без мужа, ушедшего в армию, она не унывала, так как сама могла управиться с любой работой по дому. Вот и сейчас она споро колола дрова во дворе своего дома.
Конечно, сказать, чтоб уж совсем она не унывала, нельзя. Потому как иногда, особенно одинокими ночами, охватывала ее тоска по мужу, по его ласкам. И тогда, хоть волком вой - молодое тело требовала своего! Но Ирина решила держать себя в строгости и на людях ничего этого не показывать и других мужиков к себе не подпускать.
Февральским ясным утром, прогуливаясь по селу, как это он обычно делал, Евсей услыхал звук топора в одном из дворов. Подойдя - залюбовался споро работающей хозяйкой. Зашел во двор и, подойдя к работнице, с улыбкой спросил: "Хозяйка, помочь не надо?".
"Знаем мы твою помощь!", сердито ответила Ирка, "Вон уже, сколько баб обрюхатил".
Да, это было правдой: сначала Анютка, а через пару месяцев Людмила понесли от него. А перед самым Новым Годом - Зинка, которая, после того, как он научил ее кончать, не упускала случая завлечь его к себе.
Евсей смущенно отвернулся и начал озираться, оглядывая дом и постройки Иркиного подворья. Дом был добротный, а за огородом стояла большая крепенькая банька с коньком на крыше.
"Ладно, хозяйка - чаем напоишь?", спросил, наконец, Евсей.
Ирка не хотела портить отношения с новым начальством. Тем более, что дрова, которые она сейчас рубила, помог, как и другим, завести Евсей. И когда-никогда подкидывал ей, как и на каждый двор, небольшой шмат сала или копченого мяса, когда отправляли немцам очередную порцию свинины.
"Ну, пойдем в дом", просто ответила она Евсею.
Сидели, пили чай с бутербродами: Евсей захватил с собой кусочек соленого сала и горбушку хлеба, которым с некоторых пор стали снабжать его хозкоманду немцы. Несладкий горячий чай и соленое промороженное сало с хлебом - удивительно вкусная еда, когда ты молод и тело постоянно требует пищи!
"Банька у тебя хороша!", подал, наконец, голос Евсей.
Да, банька была гордостью Ирины. Её построил еще дед. Сам сложил печку, сам выбирал деревья в лесу для постройки, сам вырезал конька на крыше.
От воспоминаний о деде Ирка заулыбалась.
"А попарь меня в твоей баньке!", попросил Евсей.
"А сам себя что, не попаришь?", возразила Ира.
"Не сам - это не то, вот полежать на полке, чтоб тебя кто до красноты отхлестал - это да".
Ирина знала толк в банном деле. Да, сам себя так не попаришь, как если, кто умелый попляшет тихонько веничком по спине нагоняя жарок, а потом пойдет хлестать вкривь и вкось до тех пор, пока тело не станет цвета вызревшей свеклы.
"Ладно, если приставать не будешь - попарю!" согласилась после некоторого раздумья она.
* * *
Евсей лежал на верхней полке в бане и ждал Ирину. Он уже похлестал себя веничком: грудь, живот ноги и ждал главного - когда ему попарят спину.
Ирина зашла из предбанника одетая в нательную рубаху - наверное мужнину.
"Отвернись и не зыркай!", приказала Евсею. Тот послушно отвернулся лицом к банному окошку.
Прошлась тихонечко веничком по плечам, по спине, по ляжкам и икрам ног. Туда-сюда, туда-сюда. И, наконец, принялась хлестать тело Евсея, что было силы. Евсей только крякал под ее ударами.
"Всё, больше не могу", устало опустилась на лавку Ирка. Евсей повернул голову и глянул на нее: совершенно мокрая от пота, в прилипшей к телу рубахе и сомлевшая от банного жара он была чудо как хороша. Крупная грудь, обрисовавшаяся из под прилипшей к телу рубахе, изящная талия, мощные широкие бедра.
"Ну, давай я теперь тебя попарю - ты ж всё одно мокрая вся!", предложил Евсей.
Ирка неожиданно для себя согласилась, очень уж любила банное удовольствие.
"Только встань в угол и не зырь на меня!".
Когда Евсей встал с полки и отвернулся, она быстро скинула мокрую от пота рубаху и легла на полку прикрыв бедра руками и спрятав, по возможности грудь.
Евсей парил ее минут двадцать, иногда давая передохнуть минутку, полив перед этим прохладной водой из ковшика.
Наконец, Ирка расслабилась вся - руки уже просто лежали вдоль тела и не было ей никакого дела до того, что чужой мужик пялится на её роскошный зад.
Евсей несколько раз окатил ее прохладной водичкой из ковшика и стоял, любуясь женским телом. Оно так заворожило его, что он не удержался и приник губами к копчику, а потом прошелся легкими поцелуями вдоль всей хребтинки до самой шеи.
Ирка не поняла, что это были за касания к ее телу, но они необычайно понравились ей. Ее тело млело под мужскими ласками, не ощущая никакой угрозы. Распаренная она безвольно лежала на животе, и ей не хотелось даже пошевелиться.
Евсею так нравился запах и вкус свежевымытого, распаренного женского тела, что он продолжал работать и работать губами и языком. Легкими нежными касаниями он осыпал тело Ирины поцелуями, иногда облизывая кусочек тела языком.
Ирине казалось, что ее унесло в заоблачные выси, единственно, что нарастал жар внизу живота. Забылись, ушли в сторону все обещания себе: не быть с чужим мужиком. Осталось только чувство неги тела, чувство того, что кто-то большой и сильный ласкает и голубит твое тело.
Евсей уже не мог терпеть - у него так встал и раздулся от вида и ласк молодого тела, что он буквально запрыгнул на Ирину, придавив всем своим телом. Ирка не смогла даже шевельнуться под его весом. А он, не медля ни секунды, вонзил в нее свое распаленное жало. Ирка застонала от ощущения полноты в своей вульве. Она стонала и хрипела при каждом его толчке и, наконец, заорав от накрывшего ее оргазма, сомлела и бездвижно лежала на полке. Евсей работал все быстрей и быстрей. Как же ему нравилось прижиматься к ее телу к этим белым ляжкам! И вот, наконец, пульсация в головке члена и выброс семени, темень в глазах и слабость во всем теле.
Евсей поднялся с Ирины, посмотрел на распростертое перед ним бездвижное тело.
"Господи, неуж-то сердце от жара зашлось?!", перепугался Евсей. Он трижды окатил спину и ноги Ирины прохладной водой. Потом перевернул Ирину на спину и приложил руку под левую грудь. Сердце стучало. Лоб Евсея покрылся испариной: "Слава Богу, жива!". Евсей полил грудь и голову Ирины прохладной водой. Потом приблизился к лицу, чтобы ощутить дыхание. И тут Ирка открыла глаза.
"Змей! Змей - искуситель!", только и смогла выговорить она воркующим голосом и, схватив его за шею, приникла к его губам.
Валька
Картошка была выкопана и собрана в мешки. Все жутко устали. Тех из баб, кто не в силах идти домой с поля, Евсей приказал своим подручным посадить на телегу и отвести в село. А затем вернуться и привести на свиноферму мешки с картошкой. Будучи мужиком неслабым, Евсей не слишком уж перетрудился на уборке картошки. Но удручало его то, что ветер, разнося пыль, поднимаемую собиравшими урожай, запорошил ему лицо и шею и теперь это всё сдобренное трудовым потом принуждало его почесываться там и тут. Он помнил, что за полем ручеек разливается в небольшое озерцо. И решил сходить туда ополоснуться.
Валентина Химочкина, которую в селе звали Валькой, последний заход на уборку решила сачкануть. Очень уж ей хотелось искупаться в маленьком озерце, которое образовалось из-за естественной запруды на протекающем мимо села ручье. Зная, что никто сюда не придет, она после очередного наполнения мешков картошкой и переноски их к телеге шастнула за кусты и побежала к озерцу.