Я потрогала свои волосы. Нет волос! Просто одна голова. Я заплакала. Алик засмеялся. А Толя смотрел на меня и молчал.
Но вдруг у меня не стало сил плакать. Я уснула.
По вечерам к нам приходили родители и стояли под нашим открытым окном. У Алика скарлатина была в лёгкой форме. Он подходил к окну и все про нас рассказывал.
- Тольке скоро разрешат вставать! - кричал Алик Толиной маме.- Он просит такой же каши, как вчера.
А моему папе Алик сказал:
- У вашей Наташки нет теперь волос. У неё температура. И она всё время лежит.
Папа передал мне рисовую кашу в баночке и сладкую смородиновую воду в бутылке. И ещё записку. Кашу я отдала Толе. И они с Аликом быстро её съели. Воду немного попила и дала попробовать Алику, а он дал Толе.
Записку я прочитала сама. В ней были печатные буквы. «Не плачь по волосам. Вырастут! Что тебе хочется из еды? Поправляйся скорее. Дома тебя ждут сказки Гауфа».
Я посмотрела на Алика.
- Скажи моему папе, что я еду не хочу. Я хочу, чтобы пришла мама. Прямо сюда.
- Ты спятила?! Мы же заразные! Сюда никаких мам не пускают.
У меня в глазах стало горячо. Тогда Алик крикнул моему папе:
- Наташка не ест, а плачет.
Тут вошла наша няня. Её звали тётя Даша. Она отогнала Алика:
- Зачем человека расстроил, непутёвый? - Сказала в окно: -Сама её покормлю. Всё она у меня съест! Приносите побольше!
И подошла ко мне. А кормить-то меня нечем! Няня погрозила мальчишкам, взяла меня на руки и немножко покачала. Я перестала плакать.
Один раз мы проснулись, а у нас стоит четвёртая кровать, и на ней лежит Канэто.
- Только его нам здесь не хватало! - сказал Алик.
Я скорее встала, подошла и потрогала Канэто:
- Какая у тебя горячая рука!
Он немножко улыбнулся. Узнал меня, хоть я и без волос!
- Тебе не велели вставать! - крикнул Алик.- Я скажу Николаю Васильевичу!
А он как раз и вошёл. Я не испугалась, потому что Николай Васильевич был весёлый врач. Но сейчас он шутить не стал. Он встал около Канэто и сказал:
- Этот мальчик очень болен, а вы почти здоровы. Шуметь и кричать нельзя.
Потом сделал мне страшные глаза и показал пальцем на мою кровать. Я засмеялась и легла. Николай Васильевич сел рядом с Канэто, посидел. Потом сказал ему что-то по-японски и ушёл.
Канэто уснул.
Алик подпрыгнул на своей кровати:
- Давай петь, как вчера!
- Нет!
- Опять за Канэто заступаешься?
У Алика стали маленькие колючие глаза. Я подумала: «Сейчас подерёмся!» И села. Толя подошёл к Алику:
- Чего ты к ней пристал?
- А зачем она с ним дружит? И этот тоже: «Не шумите! Тихо!» А он японец!
- Ну и что? - спросила я.
- Дура! Мы же японцев победили! Он враг!
- Канэто - враг?!
Я схватила с кровати грелку и швырнула в Алика. Из грелки полилась вода прямо на Аликин живот. А он вылил остатки воды мне на голову. Толя вырвал у Алика грелку и стукнул его по спине. Алик не стал отвечать - Толя был сильнее. Я вытерла голову полотенцем и посмотрела на Канэто. Не проснулся!
Вечером к нам заглянула няня, не Даша, а совсем другая. Молодая. Заглянула и сказала:
- Парусова, к тебе пришла мать. Можешь подойти к окну.
Мы все трое подбежали к окну.
- Посмотрите-ка, что прислали на Сахалин! - И мама показала нам яблоки. Целый большой пакет! - Ешьте! Завтра я вам ещё принесу.
Алик запел. Толя захлопал в ладоши. Я крикнула:
- Я хочу к тебе!
- Подожди ещё немножко, скоро вас выпишут.
- А Канэто? Один останется?
- Он спит всё время,- сказал Толя.
- Это от слабости. Вы не мешаете ему?
Мы с Толей посмотрели на Алика. Алик сказал:
- Не надо мне ваших яблок.
И ушёл на свою кровать.
Скоро Канэто стало лучше. Он мог уже сидеть и есть. К нему приходил папа, тот самый японец, который кланялся у нас дома. А с ним приходила наша с Канэто собака. Я кивала ей, а она виляла мне хвостом. Папа приносил Канэто рисовые лепёшки, сладкий сок и сою. Канэто знал, как я люблю сою, и давал мне.
Толя и Алик попробовали у меня сою. От такой вкуснотищи Алик защёлкал языком, а Толя покрутил головой. Канэто увидел и обрадовался:
- Соя - хорошо!
Он протянул две горсти - Толе и Алику. Алик у него не взял.
Канэто показал нам с Толей фокус. Взял копеечку и втёр в руку! Вот как сумел!
- Подумаешь! - сказал Алик.- Я тоже могу. Только у меня копеечки нет.
Толя нашёл копеечку. Алик втирал её в свою руку долго-предолго. Но так и не втёр.
- Не умеешь! Просто хвастаешь! Эх, ты! - Толя махнул рукой.
Алик стал красный. И опять у него сделались колючие глаза. Я посмотрела на свою кровать - грелки не было.