Если бы Андрей Ильич мог взглянуть на молоденькую сестру, он многое понял бы из того, что происходит вокруг него. Девушка оставила работу и, краснея от волнения, с тревогой прислушивалась к каждому слову старшей сестры. Она не видела лица Евдоксии Аристарховны, но по тому, как все более грубел ее голос и сокращалось расстояние, отделявшее ее от Сорокина, девушка угадывала близость грозы.
Между тем старшая сестра демонстративно отодвинулась, как бы с тем, чтобы напомнить Андрею Ильичу, с чего начался разговор.
— Вы должны меня понять, Евдоксия Аристарховна, — поднимая низко опущенные веки и широко раскрывая свои добрые глаза, сказал он, — я против того, чтобы труд этих старательных и милых рук видели только больные. Мы должны научиться смотреть на работу сестры как на служение науке. Человечество записало имена замечательных людей, которые вели медицину от успеха к успеху, а много ли среди них сестер? Скажете, что не за что отмечать? А ведь между сестрой времен Мудрова и нынешней такая же разница, как между Мудровым и лучшими врачами современности.
Старшая сестра хотела что–то сказать, но он жестом попросил ее помолчать.
— Сколько знаменитых хирургов, — продолжал Андрей Ильич, — становятся беспомощными, когда за операционным столом нет их постоянной сестры, куда девается их уверенность и искусство?
Слова эти произвели странное действие на Евдоксию Аристарховну, она опустила высоко вздернутую голову, и в ее глазах появилось выражение взволнованной сосредоточенности. Так выглядит врач, уловивший в биении больного сердца новое, незнакомое звучание. Нельзя еще предрешить его значения, но чутье ему подсказывает, что это к добру.
— Так вы это серьезно? — все еще неуверенно произносит она, — а я, простите, думала другое…
Андрей Ильич не догадывался, какую бурю он поднял в душе старшей сестры. Тридцать лет несла она трудную службу, выручала врачей, терпела их капризы, несправедливые придирки. Одним помогала прославиться, другим — сделать карьеру, готовить диссертацию, брала на себя их ошибки, — и никто в ее деятельности не увидел служения науке. Мерилом ее успехов был уровень, именуемый «кругом обязанностей». Ее удачи и неудачи могли быть выше или ниже этого круга, но никогда вне пределов его. В «круг обязанностей» входило спасать жизнь больного, когда неудача хирурга почти не оставляла для этого надежд; не дать свершиться жестокости, когда врач, не подумав, обрекал больного на испытания… Велик «круг обязанностей» сестры! В искусной операции хирурга, в его остроумном диагнозе всегда искали свежую мысль, искусный прием, но кто этого искал в работе сестры? А ведь и ей приходится многому учиться, чтоб стать достойной помощницей прославленных врачей.
Как мало нужно порой, чтобы растрогать человека, всколыхнуть чувства, каких никто в нем, возможно, не подозревал. Что стало с Евдоксией Аристарховной, ее не узнать. Куда делась суровая строгость в лице, поза несокрушимой гордыни. Голова склонилась набок, руки выскользнули из карманов, сплелись и свободно повисли.
Старшая сестра подозвала молодую сестрицу, нежно взглянула на нее и тепло, как никогда раньше, сказала:
— Расскажи нам о случае «асфиксии», о больной, которую ты спасла.
«Если Андрей Ильич в самом деле высокого мнения о нас, — говорила ее улыбка, — пусть знает, чего мы порой достигаем».
Молодая девушка густо покраснела и сделала несколько беспомощных жестов. Оказывается, искусница не умеет рассказывать о себе.
— Не можешь? — ласково спрашивает старшая сестра, нежно привлекая к себе. — Тогда я расскажу, ты только, смотри, не дай мне солгать.
Она еще раз бросает нежный взгляд на нее и, не поднимая больше глаз, чтобы не обнаружить своего смущения, рассказывает:
— Это случилось в начале прошлой недели. Приезжий хирург демонстрировал новую операцию, и врачи собрались на третьем этаже основного корпуса. В это самое время наша сестрица, дежурившая на первом этаже, замечает, что одной из ее больных, перенесшей сегодня операцию, стало плохо, она задыхается. Девушка мчится наверх, находит врача и шепчет ему: «Скорее, скорее, асфиксия». Каждая секунда дорога, и хирург не чуя ног мчится вниз. На столике у кровати больной он видит роторасширитель и языкодержатель и тут же пускает их в ход. Женщина спасена. Я спрашиваю сестрицу: «Когда ты успела приготовить инструменты?» Она мне отвечает: «Выбегая из палаты, я крикнула сестре: «Готовь все для асфиксии, я бегу за врачом!» Не будь инструментов на месте, вряд ли было бы возможно помочь больной. Вот как мы умеем любить больных!