Евдоксия Аристарховна умолкает и вопросительно смотрит на подругу.
— И что же дальше? — спрашивает Агния Борисовна.
— Самое интересное впереди, — многообещающим тоном продолжает сестра. — Михайлов спешит поздравить Сорокина с назначением, а тот ему прямо и говорит: «Не хочу!» Петр Петрович ехидно наклоняется к самому уху Андрея Ильича и спрашивает: «Уж не метите ли вы в заместители по науке?» Взбешенный Михайлов накатал письмо в райком. «Андрей Ильич, — написал он, — пытается подменять собой руководство института, дезорганизует научную работу, создает групповщину и ведет подкоп против директора и его научной политики. Срочно требуется авторитетная комиссия».
Длинный перечень обязанностей заместителя, разговор старшей сестры с Сорокиным, отрывистый и неясный, утомили Агнию Борисовну. Она вспомнила о своей болезни, о покое, который ей так необходим, и тихо произнесла:
— Пусть соглашается. Много, конечно, неприятной работы, но что поделаешь.
Последние слова она произнесла полушепотом, прикрыв глаза и опустив руки. Это значило, что разговор надо кончать.
После ухода старшей сестры Агния Борисовна подумала, что напрасно позволила себя утомлять, в другой раз этого делать не следует.
11
Семена, брошенные Евдоксией Аристарховной, вопреки ожиданиям, взошли и привели к серьезным последствиям.
Пока руки Агнии Борисовны трудились за пяльцами, мысли ее ушли далеко, сделали поворот и вернулись к судьбе Андрея Ильича. Она увидела его таким, каким запечатлела ее фантазия, а разглядев, вспомнила, что ему грозит неприятность. Ей казалось, что мысль о нем пришла ей в голову вне связи с тем, что рассказывала Евдоксия Аристарховна, так как из слов подруги положительно ничего не поняла. Вернее всего, что не сама речь, а взволнованный голос старшей сестры, все еще звучавший в ее ушах, напомнил ей о трудном положении Сорокина. Она и сейчас не склонна была думать о том, что случилось с Андреем Ильичом, и смутно представляла себе, что его ждет. Длинный список обязанностей заместителя директора, зачитанный сестрой, решительно удерживал Агнию Борисовну от воспоминаний и даже немного пугал. Когда память восстановила подробности столкновения между Михайловым и Андреем Ильичом, она решила, что подробности эти ей ни к чему. Достаточно запомнить, что Сорокин, который столько сделал для ее семьи, находится в серьезной опасности и что расправу с ним затеял ужасный Михайлов.
История упростилась, и зло, как показалось Агнии Борисовне, стало от того более очевидным. Это придало ей решимости исполнить свой долг, отвести удар, нависший над Андреем Ильичом. Она мысленно выступила против Якова Гавриловича, обвинила его в жестокосердии и несправедливости, припомнила все обиды, когда–либо нанесенные ей, упрекала, грозила, подкрепляя эти обвинения доказательствами. Из памяти извлекались недобрые воспоминания, пламя возмущения нарастало, тем временем Андрей Ильич был снова забыт.
Если бы Яков Гаврилович пришел в этот вечер в обычное время, ничего особенного не произошло бы. Мысленно поспорив до утомления, Агния Борисовна вспомнила бы о своей болезни и успокоилась. На этот раз Яков Гаврилович явился ранее обычного и, судя по всему, в хорошем расположении духа. Агния Борисовна связала это с оговором Михайлова, почему–то заключила, что для Андрея Ильича возникла новая опасность, и решила немедленно действовать.
— Ты много раз говорил, — начала она, — что Петр Петрович скверный помощник и невозможный человек, не пора ли тебе с ним расстаться?
Эта короткая фраза так удивила Студенцова, что он готов был не поверить своим ушам. Агния Борисовна никогда не интересовалась делами института и воздерживалась давать мужу советы. Повышенный тон, волнение, которое ей не удалось скрыть, и поспешность, с какой она разговор завела, насторожили его. Он сделал вид, что не придал этому особого значения, и промолчал.