Противно? Да. Но тому Виталику, который слушал выкрики лудильщиков и старьевщиков, а потом распускал хвост на студенческих пьянках, — тому-то противно не было. Ох, не было.
Ну вот, вспомнил — протагонисты они, герои эти главные. Господи, куда все слова поразбежались! Прямо-таки беда.
Беда, конечно,
но не в забытых словах и присловьях, а в том, что мы до сих пор не уделили должного внимания котлетам. Самое время сказать, что котлеты в представлении Виталия Иосифовича служили важным критерием классификации людей. Тут вот какое дело. По каким признакам нам свойственно распределять представителей рода человеческого? Вот десяток дихотомий, понятных всем: красавец — урод, умник — дурак, мужчина — женщина, смельчак — трус, блондин — брюнет, добряк — жмот, работяга — лентяй, ну и так далее до бесконечности. Надо полагать, что и Виталий Иосифович пользовался в жизни подобными противопоставлениями, когда выстраивал свои отношения с другими двуногими без перьев. Но вот вам наблюдение из жизни, дающее, по мнению ВИ, интересное основание для разделения людей на категории. Представьте себе, что на вашем участке есть скважина с насосом и насос этот качает воду для всяческих хозяйственных нужд. Но насос слабенький, ведро воды набирает минуты за две. И вот какая штука: один человек будет эти две минуты стоять себе раздумчиво, смотреть на водяную струйку, а то на ласточек, обсевших провода, и никакого нетерпения не выказывать. А другой — засуетится, захлопочет, там пару кирпичей потащит в штабель уложить, здесь ведра пустые в сарайку уберет, чтоб порядок был, а то и ослабевшую штакетину успеет приколотить. Такая вот классификация. Но главным для Виталия Иосифовича оставался совершенно другой критерий. Все люди, независимо от пола, национальности, конфессии, темперамента, IQ и прочего, строго делятся на две категории: представитель первой, получив тарелку с парой котлет и горкой янтарного картофельного пюре (да будет благословенна Елена Ивановна), съедают пюре, а затем, отламывая вилкой кусочки котлеты, съедают все до конца (возможны варианты, при которых пюре и кусочки котлеты подаются в пасть поочередно). Представители второй категории поступают иначе. Раскрошив свои котлетки, они перемешивают кусочки мяса с пюре, превращая содержимое тарелки в более или менее однородную смесь, которую затем и поедают. Эти две категории, по мнению ВИ, непримиримы, при встрече обмениваются лишь холодными кивками и относятся друг к другу пренебрежительно.
Пренебрежительно
относиться к пустякам да мелочам (о них, застрявших в памяти ВИ, и шла речь) значит — по мнению Владимира Владимировича Набокова — обделить себя многими радостями: истинное наслаждение, говорил этот почитаемый Виталием Иосифовичем мастер, что в науке, что в искусстве (добавлю от себя — что в жизни вообще) кроется в мелочах. К ним и вернемся.
Редактируя некое произведение, в котором герой без меры хвалил высокую французскую кухню, с особой нежностью описывая вкус правильно приготовленных каплунов и пулярок, ВИ решил прояснить для себя, как именно обычные петухи да куры превращаются в столь лакомый продукт. И очень расстроился. Это ж варварство какое: взять молодого петушка, нащупать у него последнее ребро, чуть выше сделать разрез, в разрез этот вставить крючок, зацепить семенник и извлечь его, а потом, через пару дней, проделать ту же операцию с другой стороны. Особые умельцы, выяснил ВИ, крючком не пользуются, а прямо пальцами вырывают сразу оба семенника. Потом петушка пускают гулять по травке: он уже не интересуется курами, не топчет подруг, но зато быстро набирает вес, мясо у него становится нежным, а вот гребешок, увы, не растет и шелкова бородушка тоже. С девушками поступают не лучше: через надрез удаляют яичники, и получается та самая пулярка. Правда, где они теперь, пулярки да каплуны? Видать, хлопотное это дело, да и кто теперь отличит каплуна от простого бройлера, который при недолгой своей жизни не терял ни семенников, ни гребешка, ни бородушки? Когда Виталий Иосифович рассказал Мише про то, каким образом этих каплунов и пулярок получают, тот тут же воскликнул: «Да это ж готовый рассказ! Это только записать надо». И записал. И назвал
Раскаявшийся каплунщик