- Не разворачиваемся и не встречаем, - прервал его Логунов.
- Как это? - не понял танкист.
- А так это... Если нам надо ударить по колонне, когда она еще на марше, а потом встретить танки, когда они рванут к оврагу, то орудия надо поставить вон там, - Логунов показал на левую окраину высотки, на которой они сейчас стояли. - А когда танки пойдут на нас из Лепешек, орудия должны быть вон там, - он показал вправо, в сторону деревушки. По другому нельзя. Понимаешь?
- Как же так, - растерялся Иванов. - А комбриг сказал, что можно...
- Ваш комбриг танкист, - напомнил лейтенанту Логунов. - И ты танкист. И рассуждаете вы, как танкисты. На танке можно в одну сторону пострелять, потом быстро переехать и пострелять в другую сторону. А у нас пушки. И чтобы на прямой наводке работать, для них надо "пятачки" подготовить. У орудий брони нет, без укрытия танки наши пушки быстро расшибут. Поэтому надо для них специальные окопы соорудить. И возить их машиной с места на место под огнем - дело дохлое. Быстро накроют.
- Как же теперь?.. - А комбриг сказал: " Здесь артиллеристы их и встретят"...
Чтобы встретить их и здесь, рыть нам в два раза больше, - он посмотрел на Угольникова и Птичкина, - Не знаю... Боюсь, не успеем...
Птичкин промолчал, только пожал плечами: " Как скажешь, командир..." Угольников промолчать не мог:
- Ну, прямо, сплошная хренатень прет, - возмутился он. - Нам, чтобы по-настоящему обжить эту высотку, пару дней надо. А за день... Ну, не двужильные же мы. Чего они там, в штабах?.. Ни хрена не соображают?! Вчера надо было начинать.
- Что предлагаешь? - спросил Логунов. - Будем мы копать, или не будем, танки все равно пойдут.
- А ничего я не предлагаю! - Угольников сердито сплюнул. - Нас же так подставили, что деваться некуда. Придется вкалывать как каторжным...
- Подставили, не подставили, а деваться нам некуда, - Логунов глянул в сторону Лепешек. - Роем "пятачки" и здесь. И пулеметные гнезда тоже. Так?
- Так, - подтвердил Птичкин.
- Попробуем, может и успеем, - пожал плечами Угольников. - А если и успеем, так вымотаемся...
- Сколько успеем, - решил Логунов. - А вы? - спросил он у Иванова. - Встретим мы здесь фрицев. А вы тогда здесь зачем? Вы что делать станете?
- Вот! - обрадовался танкист, что артиллеристы решили принять план комбрига. - В этом то и все дело! Когда вы огонь откроете, они же больше ничего соображать не будут, решат, что вы здесь одни и без оглядки на вас попрут. Вам продержаться всего-то минут пяток. Мы тянуть не станем. Как только мимо Лепешек танки пройдут, мы и выходим. Бьем их с тыла. Комбриг говорил: " Клещи им надо устроить!" Мы и устроим. Вы с одной стороны, мы с другой. И кранты им.
- Ну, ты стратег, лейтенант, - искренне похвалил танкиста Логунов. - Как будто академию кончал.
- Ага, саратовское танковое училище. Четырехгодичный курс. Но за шесть месяцев, - ухмыльнулся он. - На фронт прибыли, первым делом отоспались. Потом отъедаться начали. Это же после училища - курорт. А со стратегией, это наш комбриг все рассчитал. Он здесь все излазил, все осмотрел. И набросал план боя.
- Интересный у вас комбриг.
- Не то слово. Он еще и в Финскую воевал, Линию Маннергейма на танках штурмовал. А это, скажу я вам, такой орешек был...
- Чего это он: с таким стажем и всего комбриг?
- Так его после Финской посадили. Его каким-то шпионом объявили: не то японским, не то испанским. Или сразу и тем и другим. Война началась, сказали: "Ошибочка вышла". Выпустили, дали взвод. Сейчас комбриг.
- Про пехоту ваш комбриг ничего не сказал? Нам много и не надо. Хоть бы один взвод.
- Как не сказал? Полной мерой выразился. Сказал, что судя по бардаку, который здесь наблюдается, пехоты нам не подбросят и это хреново.
- У фрицев пехота будет, - напомнил Угольников. - Они без пехоты - никуда. Они за своими танками на машинах катят. Когда заварушка начнется, автоматчики в овраг скатятся, укроются там, потом полезут на высотку. А нам не до них будет, нам бы с танками управиться.
- Комбриг то же самое сказал, - подтвердил Иванов. - А еще он сказал, что если артиллеристы попадутся умные, они должны бы пару пулеметиков захватить. Тогда все проще будет.
- Мы как раз попались умные, - сообщил Логунов. - Путеметиками запаслись.
- Вот и хорошо, - просиял лейтенант. - Ну, ребята, вы даете... Значит, и здесь порядок.
- Пулеметы есть, стрелять из них некому, - пожаловался Угольников. - Может выделишь кого?
- Никак, - развел руками Иванов. - Три танка, три экипажа. Машины: ни одного человека убрать нельзя.
- Понимаю, - согласился Логунов. - Выделим людей к пулеметам.
- Оголим орудийные расчеты, - предупредил Угольников.
- Не оголим. Земсков с пулеметом пришел. Водителей у нас два. Один без машины.
- Значит, занимаете позицию, ждем гостей.
- Занимаем.
- Тогда ведите сюда своих орлов.
* * *
Логунов оставил возле машины и орудий Гогебошвили и Земскова. Остался и Малюгин, которого сержант хотел отправить в госпиталь с первым попутным транспортом. Остальные разобрали лопаты, кирки, ломы и пошли обживать высоту.
Птичкина Логунов назначил вместо себя командиром первого орудия. Если не считать Гогебошвили, в расчете Птичкина теперь оставалось всего два человека, и Логунов перевел туда наводчиком Григоренко. Уравнял расчеты: теперь в каждом по четыре человека. Оно и так, возле орудия никогда больше пяти не было. Так что нормально. Воевать можно.
Новоиспеченный командир орудия привел расчет на облюбованное новым комвзвода место, поручил Григоренко рыть щели, а сам с Трибунским и Гольцевым взялся за "пятачок" для пушки. Птичкин сбросил гимнастерку и тельняшку, и на его левой руке, повыше локтя, зашевелилась, ожила симпатичная русалочка с развевающимися голубыми волосами и длинным чешуйчатым хвостиком. Остальные, следуя примеру командира, тоже разделись. Привычные к земляным работам артиллеристы копали неторопливо. Гольцеву, хоть он и был здесь самым крупным и самым сильным, приходилось трудней. Работать с землей тоже надо уметь.
Свое назначение командиром орудия Птичкин принял как должное. Он пришел в полк зимой, уже младшим сержантом, и тогда еще мог рассчитывать на эту должность, если бы хоть немного разбирался в артиллерии. Но в артиллерии Птичкин не разбирался совершенно, кроме того, считал свое пребывание в огневом взводе временным и намеревался перебраться в полковую разведку. А если не направят его в разведку, то пусть переводят в пехоту. Хорошо бы - в морскую пехоту. Птичкин не хотел стрелять издалека. Фашисты нужны были ему рядышком, чтобы он видел, как падают они после его выстрелов, чтобы у него была возможность достать кого-нибудь из них руками. И существовали на то у Птичкина веские причины.
Володя Птичкин встретился с войной вплотную еще в сорок первом, когда группа немецкой мотопехоты прорвала фронт и неожиданно вышла к маленькому приморскому городку, в котором Птичкин жил. Случилось это в минуты, когда едва-едва начинал брезжить рассвет. Маленькие города спят в это время особенно крепко.
Немецкая мотопехота ворвалась в сонный, ничего не ожидавший городок, что называется, с ходу. И тот проснулся от грохота мотоциклетных и автомобильных моторов, взрывов гранат и автоматных очередей.
В первые минуты никто ничего не понял. Не понял и Володя. Просто выбежал на улицу посмотреть, что там делается.
Улица была пустынной, а вокруг все дрожало от взрывов и стрельбы. Володя добежал до угла, выглянул на главную улицу, проспект Карла Маркса, и тут же укрылся за высоким крыльцом. По дороге катили мотоциклы. Штук десять или пятнадцать мотоциклов с колясками. Седоки колясок, не приподнимаясь, не вглядываясь, что делается во дворах, мимо которых они проезжали, швыряли туда гранаты. Птичкин не видел их лиц, но почему-то представил себе, что лица у них, в это время, даже не злые, а серые, скучные и равнодушные...