Тут же несколько озабоченный бортмеханик Григорий Трофимович Побежимов — неутомимый труженик, на редкость скромный и молчаливый человек, очень похожий в этом отношении на своего друга Молокова, с которым долгое время летал в Арктике. В Арктике часто бывал и штурман Виктор Иванович Левченко — мастер вождения самолетов по неизведанным трассам. Остальных участников перелета — бортмеханика Николая Николаевича Годовикова и радиста Николая Яковлевича Галковского — я лично не знал, хотя слышал о них много хорошего.
Солнце еще было высоко, когда один за другим взревели мощные моторы. Самолет вздрогнул и помчался по наклонной дорожке. Лучшие пилоты Москвы аплодировали безукоризненному старту тяжело нагруженного, гигантского — по тому времени — воздушного корабля.
Вначале полет проходил благополучно. На следующий день в 13 часов 40 минут с борта Н-209 пришла радиограмма:
«Пролетаем Северный полюс. Достался он нам трудно. Начиная с середины Баренцева моря все время мощная облачность. Высота 6000 метров. Температура — минус 35 градусов. Стекла покрыты изморозью. Встречный ветер местами 100 километров в час».
Чуть позднее Леваневский сообщил, что работают только три мотора, летчики испытывают большие трудности и пробиваются через густую облачность.
Затем пришла тревожная весть о том, что Леваневский снизил высоту полета до 4 тысяч метров, машина попала в сплошную облачность. Стало ясно, что самолету угрожает обледенение.
13 августа в 17 часов 53 минуты радиостанция на мысе Шмидта уловила с борта Н-209 следующие слова: «Как меня слышите? Ждите…», после чего в эфире воцарилась тревожная тишина.
Она больше не нарушалась.
Где и как произошла катастрофа? В том, что случилось несчастье, сомнений быть не могло.
Одним из первых на поиски экипажа Леваневского вылетел из Фербенкса известный американский летчик Маттерн. На это у него были особые причины.
…В конце лета 1933 года на самолете, носящем звонкое название «Век прогресса», американский пилот Джеймс Маттерн совершал кругосветный перелет. Его широко разрекламированный полет над населенными обжитыми местами со сравнительно мягким климатом проходил успешно.
Маршрут Маттерна лежал через Советский Союз. Я помню встречу американского пилота на московском аэродроме. Высокий, широкоплечий, он стоял, улыбаясь, у своей машины и отвечал на вопросы корреспондентов. И только глубоко запавшие глаза свидетельствовали о том, как нелегко давался ему этот перелет. Впрочем, от аэродромного люда ничего не скроешь. Все уже знали, что Маттерн из-за своей мнительности и подозрительности довел себя до крайней степени усталости. Ему все время казалось, что кто-то ему готовит подвох. Он ни на минуту не отходил от самолета и все стремился делать сам: и заливать бензин, и проверять аппаратуру, и устранять мелкие неисправности. Напрасно на каждом советском аэродроме специалисты предлагали бескорыстное техническое обслуживание машины. Помощь он категорически отвергал. Сын страны, в которой конкуренты не гнушаются никакими средствами, рекордсмен Маттерн не доверял никому. И взвалив на свои, правда широкие, плечи все бремя перелета, очень устал.
На московском аэродроме у меня вдруг мелькнула озорная мысль. Я подошел и стал рядом с американцем, Маттерн недоуменно посмотрел на меня, потом поняли улыбнулся, а я невозмутимо продолжал с ним меряться: высок американский летчик, да и я не ниже; широк — да не шире меня. Я ничего не сказал, а просто рассмеялся и пожал Маттерну руку, а он похлопал меня по плечу и тоже заулыбался.
И вот этот Маттерн пропал, не закончив свой перелет. Некоторое время от него не было никаких известий.
Иностранные газеты, теряясь в догадках о том, куда он девался, договорились даже до того, что будто бы Маттерна… съели в Советском Союзе, Когда же он нашелся и выяснилось, что потерпел аварию в районе Анадыря, газеты стали кричать о том, что американскому летчику дали неправильный непроходимый маршрут.
Сигизмунд Леваневский, находившийся тогда в Хабаровске, получил правительственное задание — возможно скорее оказать помощь Маттерну, а заодно доказать, что по маршруту, предложенному американскому рекордсмену, летать вполне возможно.
И Леваневский блестяще это доказал. Сквозь туман, сгущавшийся по мере того, как самолет уходил дальше в море, он прилетел в бухту Ногаево и сел на воду. Отсюда до Анадыря, чтобы сократить расстояние, Леваневский повел свой гидросамолет над тундрой.