Я объяснил товарищам, что боялся в снегопаде столкнуться с кем-нибудь.
Но окружающие не знали, что я никогда ни на минуту не забывал напутственных слов Куйбышева:
— Не рискуйте, действуйте наверняка. Помните: многое зависит лично от вас, от вашей выдержки.
Где уж тут лезть на рожон!
На другой день я поднялся в воздух один. И хотя погода была плохая, летелось мне значительно легче — знал, столкновение исключено.
На аэродроме Нижней Тамбовки выложен знак — обязательная посадка. Делать нечего: сажусь. Выясняется: дальше — сплошная пурга, надо ждать погоду. Сижу жду, а у самого на сердце кошки скребут. Галышев с Дорониным меня уже на 450 километров опередили. Потом я узнал, что они очень заволновались, когда, сев в Нижней Тамбовке, не обнаружили меня.
Через два с половиной часа прилетаю в Николаевск. Галышева с Дорониным нет. Они в это время из-за плохой погоды сели в Аяне, не долетев до Охотска.
Опять мне догонять. Знаю, товарищи волнуются, на каждой посадке запрашивают, где Водопьянов. Я тоже первым делом интересуюсь, как там Галышев с Дорониным. Так что, хоть и нет у нас прямой радиосвязи друг с другом, но нас связывает все время какая-то незримая нить.
Быстро заправив самолет в Николаевске, отправляюсь дальше.
Курс через остров Большой Шантар — Аян — на Охотск. Только вылетел, погода стала портиться. Этот отрезок перелета мне пришлось преодолевать в «слепом полете».
Туман был такой, что куда там лететь в Аян, найти бы Большой Шантар! А где он? Я уже подумывал о возвращении в Николаевск. И вдруг в просвете облаков мелькнула земля. Окно! Чтобы не терять землю, спиралью снижаюсь прямо в просвет. Внизу — берег, населенный пункт. Всмотрелся. Большой Шантар. То, что мне надо! Сел. Население встретило нас радостно — не часто появлялся здесь новый человек. Объяснил им цель нашего полета, провел беседу, а утром вылетел на Охотск.
«Надо сегодня догнать Доронина с Галышевым», — твердо решил я, ведь они ночевали в Аяне.
В Аяне самолетов не оказалось. Сделал круг, сбросил почту и снова вперед.
Ветер страшный, пришлось прижиматься к самой воде, берега гористые и закрыты облаками. Высота то 100 метров, то 600. И так четыре с половиной часа. Подлетел к Охотску, вижу: на аэродроме два самолета.
— Вот вы где, голубчики, наконец-то догнал!
Встретились так, будто не виделись сто лет.
В Охотске мы были гостями секретаря райкома. Помню, поздно вечером постелили нам на полу большой комнаты. Расположились мы с Ваней Дорониным, да что-то не спится. Не улеглось возбуждение от встречи, да и думы о дальнейшем полете волнуют.
— Знаешь, Миша, — тихо сказал Доронин, — сегодня мы летим с Галышевым из Охотска… снегопад густой, местами туман. Чтобы обойти их, подались в море. Держу я штурвал и смотрю: подо мной вода чистая, кое-где льдины матово поблескивают. До берега тридцать километров. А мотор-то один. Вот сейчас чихнет он раз, другой и остановится, и… все. Жить останется ровно столько, сколько будет планировать самолет. И так бывало не раз. А скажи мне: уйди из авиации, — не уйду ни за что…
Полумрак комнаты располагал к теплой, задушевной беседе. Мы готовы были тогда проговорить всю ночь, да спать надо. Наутро предстояло лететь дальше. Но проклятая погода помешала опять. Пока ждали, я, так же как в Шантаре, провел с местным населением беседу о челюскинцах и авиации.
Наконец двадцать второго вылетели всем звеном. Сначала шли отлично. Высота 1500 метров. Видимость прекрасная. Потом началась качка. Да какая! Перепады высоты достигали 600 метров. Посмотришь на альтиметр: 2000 метров, а через мгновение — 1600. Болтанка усложнялась встречным ветром. Самолеты, казалось, просто стояли на месте.
Сели в бухте Ногаево на чистый лед. Выключили моторы, и тут машины чуть не унесло ветром. Хорошо, пограничники удержали их за крылья.
Здесь нам рассказали, что в этот же день в Японии тайфун разрушил целый город и потопил несколько пароходов. Мы попали в крыло урагана.
Встречало самолеты все население Магадана. Попросили кого-нибудь из нас прочесть лекцию. Ребята единодушно указали на меня:
— Вот он может, опыт есть!
В Ногаево опять застряли на шесть дней. Пуржило. Как только уловили просвет в непогоде, очистили самолеты от снега и поднялись в воздух. Курс — на Гижигу. Высота 1500 метров. Видимость хорошая, но с половины пути погода испортилась. Возвращаться нельзя — за мною летят товарищи, можем столкнуться.
Только вперед! Прилетел в Гижигу. Нашел посадочную площадку, глянул вниз и… ужаснулся: по углам горят костры, а границы поля обозначены толстенными бревнами.