Перед полетом мы сообщили по трассе нужные размеры площадки и необходимость обозначить границы аэродрома хвоей или ветками. В Гижиге постарались вовсю: площадку приготовили длинную, но очень узкую, а границы «для крепости» обозначили бревнами. Попадешь на такое бревно и дальше лететь вряд ли придется.
«Ну ладно, — думаю, — сяду в центре, где посадочное «Т» выложено. — Глядь, а оно тоже толстенными бревнами прихвачено. Вот постарались так постарались!»
Делаю круг, другой. Надо приземляться. Хорошо, ветер несильный, сел вдоль площадки. Подбегают люди, спрашивают радостно:
— Ну как мы подготовились к вашей встрече?
Ждут похвалы. Хотел я им высказать все по поводу этой подготовки, но сдержался. Они же не виноваты: хотели как лучше, а как — не знали. Пробурчал что-то в ответ и начал с их помощью быстренько приводить аэродром в «нормальный вид»: сзади идут самолеты товарищей.
Но Галышев и Доронин в тот день не прилетели. Они вернулись с полпути в Ногаево. Теперь я оказался впереди. Они прилетели на следующий день, и были приняты по всем правилам аэродромной службы.
29 марта мы все вместе вылетели в Каменское. Путь небольшой: всего 260 километров. Из-за плохой видимости решили идти разными курсами. Я прилетел первым. Делаю круги, готовлюсь садиться. Смотрю: в стороне прошли самолеты Галышева и Доронина, не заметили (потом выяснилось, что Каменское было неправильно нанесено на их карты).
Я догнал их, покачал крыльями и привел на аэродром. Доронин пошел на посадку. А я кружу сбоку: смотрю, как сядет.
Вот самолет коснулся снега, попал на надув, подпрыгнул. Доронин тут же подтянул машину. Прыжок, второй… Подломилось шасси. Иван выскочил из кабины и с помощью встречающих быстро выложил живой крест из восьми человек, запрещающий посадку.
Мы с Галышевым приземлились на ровный глубокий снег рядом с надувами, где распластался механик, изображая посадочное «Т».
Доронин уговаривал нас не ждать, а лететь дальше, но мы не бросили товарища. И немедленно все вместе принялись ремонтировать самолет. Запасное шасси имелось, и уже на следующий день машина была готова к полету. Но ненавистная пурга распорядилась по-своему: завалила все снегом. Опять пятидневная задержка. Я, становясь заправским лектором, провел целых три беседы.
Но беседы беседами, а ждать становилось все трудней. До лагеря челюскинцев, кажется, рукой подать, а тут опять сиди.
Наконец 4 апреля погода сжалилась над нами, и мы вылетели в Анадырь. Полет прошел почти спокойно.
Как и везде, в Анадыре нас встретили очень гостеприимно. Но «везение» наше продолжалось: опять непогода. Здесь мы были гостями пограничников.
Но первый же вопрос одного из пограничников озадачил нас:
— Ребята, а утром никто из вас здесь не пролетал? А то я вроде бы звук мотора слышал. Правда, видеть самолет не видел — дымка густая была.
— Нет, мы не пролетали, вам послышалось, — ответил кто-то из нас.
Пограничник с сомнением покачал головой:
— Да не должно бы казаться. Уж очень хорошо был слышен звук мотора…
А на другой день появились два человека в летных военных комбинезонах. Это оказались механики самолета Демирова из группы Каманина.
— Откуда вы, что у вас случилось?
Отогревшись, они рассказали нам о своих злоключениях.
Вылетев накануне утром из Майно-Пыльгино, они в районе Анадырского залива попали в густую дымку.
Анадырь найти не удалось. Потеряв ориентировку, они заметили внизу яранги и решили сесть, чтобы определиться. К сожалению, чукчи по-русски не понимали, и выяснить что-нибудь у них летчикам не удалось.
Они садились еще шесть раз, но сориентироваться так и не сумели. Бензин был на исходе.
Увидев внизу какой-то домик, Демиров решил еще раз пойти на посадку, может быть, хоть здесь найдется человек, говорящий по-русски.
То, что сверху походило на домик, оказалось рыбацким сараем.
Зашли. Ни души, лишь груда замороженной рыбы, а в стороне две железные бочки. Демиров со злости пнул одну из них. К его удивлению, она еле покачнулась. Открыли, и что же — бензин! Немедленно заправили самолет, наварили свежей рыбы.
И вот как раз, когда ели вкусную уху, они вдруг услышали над собой гул самолетов. Это летели мы. Нам махали руками, кидали вверх шапки, но мы шли высоко и сигналов не заметили.
— Скорей запускать мотор, полетим следом за ними! — закричал командир.
Но беда за бедой: иссяк сжатый воздух, и мотор не удалось запустить. Летчики видели, как три точки километрах в десяти от них стали кружиться, потом одна за другой пошли на посадку. Тогда Демиров послал механиков за помощью. Вот они и добрели до нас.