Перед стартом нам передали радиограмму от Куйбышева:
«Еще раз напоминаю о необходимости для вас, наряду с немедленным использованием каждого благоприятного момента, большой осторожности. От вас требуется не молодечество, а обязательное спасение всей экспедиции. Я не диктую вам, опытным, видавшим виды летчикам, маршрут, если уверены — летите! Но я обязан сказать вам, что героизм заключается в спасении челюскинцев во что бы то ни стало, а не в воздушной джигитовке. Вам виднее».
Я и Доронин решили лететь через горы, Иван ушел первым на штурм Анадырского хребта. Он полетел в тридцатипятиградусный мороз над ледяными пиками гор, где посадка — неминуемая гибель. Но ледяные пики оказались не такими уж страшными. Я благополучно перемахнул через них и вышел к скованному льдами Чукотскому морю.
Сильным боковым ветром мой самолет снесло на запад, левее Ванкарема. Заметил я это не сразу: снос ведь не всегда учтешь. Кажется, впереди Ванкарем. Делаю круг, всматриваюсь. Внизу — большие строения, радиомачты. Да это же мыс Северный! «Промазал» на 200 километров. Но нет худа без добра: на Северном есть бензин, а в Ванкареме его мало. Пошел на посадку.
На следующий день с полными баками горючего вылетел в Ванкарем. И опять я «промазал». Подвела дымка. Бортмеханик уверял, что еще не долетели, а я чувствую, что «промазал». Вдруг вижу внизу люди на собаках едут. Надо проверить. Пишу записку: «Махните рукой в сторону Ванкарема». Сбросили вымпел. Люди на земле прочли и дружно замахали руками, указывая направление. Потом я узнал, что это были первые спасенные челюскинцы, которые переправлялись из Ванкарема в Уэлен.
Через несколько минут я в Ванкареме. Перед самой посадкой встретил в воздухе красный самолет с буквами «МС» на крыльях. Это — Маврикий Слепнев вывозил тяжело больного Отто Юльевича Шмидта в госпиталь в Ном. Мы поприветствовали друг друга покачиванием крыльев и разлетелись. Я — на посадку, Слепнев — на Аляску.
Накануне в Ванкареме удачно приземлился Доронин. И тут же срочно начал готовить свою машину к прыжку на льдину. Выкинул все лишнее, как только мог, облегчил самолет.
Утром в Ванкареме был туман, а в лагере Шмидта — погода хорошая. Доронин решил лететь. Дым от огромного костра, который постоянно поддерживали челюскинцы, Иван увидел километров за десять. Благополучно сел.
Не теряя ни минуты, пока хорошая погода, взял на борт четырех человек и пошел на старт. Внезапно у самолета подломилась стойка. Расстроенный Доронин отрулил свою машину на край аэродрома, чтобы не мешать другим.
Челюскинцы его успокаивали:
— Мы сейчас мигом отремонтируем. У нас тут специалисты по всем наукам есть. И опыт. Мы Слепневу чинили.
Стойку починили, правда, не очень крепко. Чтобы не перегружать машину, Доронин взял всего двух человек. В самом конце взлета стойка все-таки опять сломалась, но самолет был уже в воздухе. О дальнейшем сам Доронин рассказывал так:
«Теперь задача состояла в том, чтобы при посадке в Ванкареме не поломать самолет.
— Не вижу лыжи, — кричу я своему бортмеханику.
— Брось пугать, — смеется он, думая, что я шучу. Нагнувшись насколько можно, я увидел лыжу, висящую на амортизаторе…
Перед посадкой в Ванкареме я сделал четыре круга, стремясь выбрать самую ровную полоску. Сел на одну лыжу очень удачно…»
Больше Доронину слетать не пришлось, так как в лагере уже никого не было. Он перебрасывал по воздуху спасенных челюскинцев из Ванкарема в Уэлен и дальше, в бухту Провидения. Всего Иван совершил семь таких полетов и перевез около тридцати человек.
А что произошло после посадки в Ванкареме со мной?
Мы научились ценить хорошую погоду в Арктике. Срочно разгрузил машину от всего лишнего, даже бортмеханика оставил, и тут же вылетел в лагерь к челюскинцам. Курс мне дали 50 градусов. Это было необходимо, так как льдина дрейфовала и все время меняла положение.
До лагеря лететь около часа.
— Как увидишь дым, — пояснили мне, — это и будет лагерь.
Минут через сорок полета показался громадный столб черного дыма. Подлетел. Сделал два круга.
От Хабаровска до Чукотского моря мне пришлось преодолеть больше 5 тысяч километров, но все-таки короткий — в 160 километров — перелет из Ванкарема к лагерю Шмидта врезался мне в память больше всего.
Я был у цели!
Подо мной лагерь. Между ледяными глыбами, передвигавшимися с места на место и угрожавшими раздавить людей, стояли маленькие палатки. На вышке, ярко выделяясь на фоне белого снега, гордо развевался красный флаг.