— Только спробуй! — пригрозила Поля. — Мать ваша жизнь прожила — крохой ворованной рот не осквернила. Бог избавил от греха.
— Точно так будет. Все с малого начинают. Нам замполит в армии говорил, — начал вспоминать Вовка и обернулся, наконец; на губах опять появилась усмешечка, и глаза потеплели, завеселились. — Сказать, мать, чему нас замполит учил? Если, говорил, хочешь быть свободным, счастливым — не обременяй душу свою. Не давай ей обрасти жиром. Птица, думаешь, почему летает? Она себе ненужного ничего не берет. Твоих, мать, гусей ведь в небо не заставишь подняться?
— Давай, летай. Не знаю, где вы со своим замполитом сядете. Птицы.
Поля обиженно уставилась через головы Вовки и снохи в невозмутимый и далекий от людской суеты аквамариновый цвет вечернего неба. Четко вписанные в него шатровые крыши колхозных домов с тревожно белеющим на закате солнца шифером ровным рядом уходили в степь. Тянулись обнесенные прямыми линиями штакетника палисадники с деревцами, беспризорно, по макушку заросшими.
Из ближнего к Вовкиному дому двора вышла молодая хозяйка, месяца два назад приехавшая с мужем в колхоз. Вышла босая, в новом ярком сарафане, с неряшливым, запачканным у кухонной плиты подолом. Обхватив руками голые плечи, она направилась в их сторону, глядела под ноги, выбирая, где ступить. А у самой губы все растягивались в сдерживаемой улыбке. Подошла, налегла грудью на изгородь.
— Вов, я думала, ты ночью свою корову пасти выгоняешь, — сказала она, все так же посмеиваясь. — Гляжу: откроет калитку и гонит палкой. Утром встаю — вашей Зорьки на дворе нету, Маша не доит. К матери, что ли, выпроваживал?
Вовка захохотал, даже ноги дурашливо задрал, держась руками за лавочку.
— Иди, соседка, не разоблачай тут, — махнул он на нее.
— Эх, безмозглый ты, безмозглый, — с бессильной укоризной покачала Поля головой.
— Вова! — изумилась сноха в своей догадке. — Я просыпала — ты будильник выключал?
— Коровы нет на дворе, зачем ему звенеть? — снова рассмеялся сын и сказал, вдруг посерьезнев: — Ладно, мать. Лето как-нибудь, а осенью распродавай все свое и, — он присвистнул, согнутой рукой, как кочергой, загреб издали к себе, — перебирайся к нам.
— А то как же, летать с тобой… в небеси.
— А мы закажем мужика, — оставил без ответа ее слова сын и наклонился к Серафимке. — Да, Фима? Чтоб настоящий помощник был отцу.
— Чей-то, чей-то ты сказал? — насторожилась Поля.
— Да так. Ничего… А Фима будет телятницей. По наследству от прабабки! Верно, дочь?!
— Прабабка-то только зимой за телятами ходила, — поправила его Поля и поглядела на сноху. — Дочка ты, дочка, в какую пеклу кинулась, глаза зажмуривши. Надорвешься ты там.
— Нет, мама, — с бесстрашием возразила сноха.
— Когда выходить-то?
— Завтра.
— Она уже и спецовку получила, — подтвердил сын.
— Какие вы скорые-то. Разом все решили за себя и за меня. Мне теперь хоть разорвись на два двора.
— До осени, до осени, мать… — сказал Вовка.
Посидели некоторое время молча.
— Пойду стадо встречу, — вздохнула Поля. — Зорьку вашу к себе загоню. Уж ты теперь, дочка, не доильщица. Будешь там носом клевать, да под колесо угодишь…
У калитки она вдруг остановилась.
— А с поросенком-то как же теперь быть? — спросила, поглядев на сына.
— Откуда я знаю, — ответил Вовка.
Поля тяжело, устало прошла к сараю.
Утром она провожала детей на работу. Вовка был спокоен. Сноха переживала, суетилась. И все-таки не поспевала. Вовка уже за калитку вышел, сноха выскочила на крыльцо, растерянно оглядываясь.
— Во-ов! — окликнула, сбегая по ступенькам, на ходу повязывая косынку.
— И куда ты, чадушка моя, бежишь-торопишься? Неумелая, глупая и бесстрашная! — загоревала Поля, глядя ей вслед.
Она тоже не распланировала утро, много и бестолково бегала от одного дому к другому с внучкой на руках. Скоро она показалась Поле тяжелой, как камень. Стала сокращать дорогу, ходить напрямую по задам. Козанков трактор травой окружило — колеса скрылись. Нюськи тоже нигде не видать, во дворе тишина, и дом стоит как нежилой, стены тоску наводят.
Пробовала Поля пройтись с тяпкой по своей картошке. Кое-где стала трава появляться. Но не дотяпала и до забора — вспомнила про Козанков топор: где-то тут, недалеко, он упал. И сразу же увидела его, выглянул меж кустов. Лежит, нечистая сила, всеми позабытый. Поля кинула тяпку на крышу катуха и с легкостью на сердце ушла с внучкой в дом к сыну.