Попадали паны, как груши, на землю, когда, завидев въезжавшую в город артиллерию, понеслись от нее вдоль улиц, и в какую улицу ни помчатся — там и наткнутся на говорящие с ними огнем жерла пушек, давно приученных к смелому, кинжальному удару.
А кавалерийская разведка заехала с вокзала, и с гиком два полуэскадрона понеслись на врагов с тылу. И ни один не ушел живым из того конного уланского полка, что надругался над телом Боженко.
Пока артиллерия громила вражеских улан, Щорс всадил штык в зад петлюровской пехоте, и кричали петлюровцы, как лисы, попавшие в тенета, запутавшись среди ночи и не разбирая, где свои, где чужие, Зато красные бойцы не ошибались, — и в особенности беспощадно работали штыком щорсовцы-курсанты, впервые за все время трехмесячного учения выпущенные в бой.
На рассвете стоял Щорс над взрытой батькиной могилой возле памятника Пушкину на бульваре и говорил бойцам:
— Что ж, правду сказал батько — не улежалось ему в могиле, и мертвый пошел воевать он, как полагается народному герою.
И в тот же день набрал Щорс в Житомире новый батальон из добровольцев. И много было в том батальоне бородачей — рабочих и крестьян. И множество женщин предложили ему своп услуги для медицинского обслуживания, для хозяйственных и культурных целей дивизии.
Целая труппа актеров отдала себя в распоряжение дивизии, дав согласие выступать где угодно на фронте перед красными бойцами.
Так батько Боженко набирал добровольцев в Красную Армию — деятельный и после смерти. Нет, батько Боженко не умер.
А Кабула, услышав по приезде в Рогачев о нал ругательстве над батьком и о том, что Щорс вернул Житомир обратно, уничтожив всю наступавшую дивизию сичевиков и кавалерийскую бригаду пилсудчиков, прошел за неделю до самого Коростеня, разбил под Межиричами одним полком своим другую дивизию галичан и польскую кавалерию, предводимую Тютюнником, передавшимся Пилсудскому и набиравшим в Польше кавалерийские легионы. Эти легионеры бросились в атаку под Межиричами, прицепив к плечам старинные жестяные крылья (употреблявшиеся польскими войсками еще в XVI веке), думая их видом и их дряблым звоном напугать красных бойцов. Опрокинул Кабула этих шутов-кавалеристов и послал побитые и помятые крылья как самые смехотворные трофеи в подарок командукру, написав, что он уничтожил «небесное войско».
Целый месяц длились гневные поминки по Боженко, и враг свирепел все более и давал задание своим засланным ранее в тыл атаманам бить в тылу беспощадно и казнить большевиков и бедноту, женщин и детей.
Началось жаркое время. Обе стороны бились смертным боем.
Красную Армию подстерегали предательство и измена. Разрыв и разъединение дивизий были не случайными.
Щорс никак не мог объяснить, что же, наконец, значит разнобой в приказах командования и куда же девались три дивизии южной группы Двенадцатой армии, которых не оказывалось в том месте, где надлежало им быть по диспозиции штарма. Все это было, конечно, не случайно.
ПРЕДАТЕЛИ И АВАНТЮРИСТЫ
В тот момент, когда Щорс с Бугаевским решали вопрос о разгроме Петлюры на украинской территории, чтобы развязать руки для удара по Деникину, уже двинувшемуся к Украине с Дона, в тот самый момент предатель Троцкий продолжал настаивать в Москве на необходимости развития западного похода и предлагал снять восточную армию, только что отогнавшую Колчака от Урала, на Западный фронт.
Ленин, опираясь на поддержку вернувшихся с Восточного фронта товарищей Сталина и Дзержинского, отстранил Троцкого от какого бы то ни было вмешательства в дела Восточного фронта.
Щорс и комиссар Бугаевский знали об этом решении.
Однако украинское командование, поддержанное только что побывавшим здесь Троцким, наводнившим при переформировании Укрармии и штабы и командные посты «своими людьми», ничем не выявляло своей решимости свертывать поход на запад и своими приказами ставило Сорок четвертую дивизию в самое затруднительное положение, дергая ее то вперед, на запад, то назад.
В то время, когда Щорс едва сдерживал инерцию прежнего разбега полков, только что побывавших в Галичине, стремясь перевести движение с запада на север и, заманив Петлюру на себя в глубь территории, окружить и разбить его под Житомиром или под Бердичевом, — командование расстраивало его планы, требуя нового удара на Проскуров и Каменец-Подольск, не считаясь с фланговым обходом белополяков со стороны Коростеня и Ровно. В этот момент Бугаевский приказом главкома внезапно отзывался.