— Не надо вносить партизанщину в армию: мы не в подполье в тылу врага, а на фронте.
— Да он же пьян в дым, той беспросыпный кугиль, той дивизионный.
— То, что пьян, это одна статья; может, мы его и отучим сегодня. Не в нем дело. Может, завтра будет командовать дивизией кто другой. Не пьяный же будет нам стратегию давать. А дело, повторяю, в единстве структуры.
— Ну, режь так, коли так по мерке требуется! — соглашались партизаны.
В это время подскакал Карпо Душка, с ходу спрыгнул с коня, подошел к Денису и, сняв шапку, низко опустив голову, сказал:
— Убит Щорс, Денис Васильевич!
— Что?! Да ты не мели! Что ты говоришь? — закричал Денис. — А ну, посмотри мне в глаза!
Карпо поднял голову и посмотрел Денису прямо в глаза. Мурашки пробежали по спине Дениса, и сомлевшая рука едва сняла картуз. Сняли шапки все остальные бойцы и застыли на месте.
Денис не помня себя вскочил на своего Кустика и помчался вместе с Душкой на вокзал. Сердце у него обливалось кровью от скорби и гнева.
На платформе он встретил начштаба Пятьдесят седьмой дивизии Зубова, старого товарища Щорса. Зубов шел по перрону, держа в руках газету с портретом Щорса в черной траурной кайме, и весь вид этого гиганта изображал какую-то растерянность. Он шел согнувшись.
— Боем будут поминки Щорсу, Зубов! — сказал Денис. — Боем воздадим врагам!
— В бой! Побьем их, гадов, к чертовой матери! — крикнул Зубов.
Через полчаса две тысячи копыт ударили о берег Десны и стали.
Новый боевой приказ получен. И, объезжая ряды по строю, Денис говорил охрипшим, усталым голосом:
— Братва! Я изучил положение. Фланги открыты. Я пойду своим маршрутом по флангу справа и знаю, что так будет правильно. Кицук пойдет слева кавалерией.
— Да ты не сумлевайся, — ответил кто-то из рядов, — раз так, так так. Об чем исповедаться?
Конникам не терпелось. Рвались в бой: помнили смерть Щорса и кипели гневом и местью к врагам.
— Ну, ребята, ладно, — подтянулся Денис, оглядев насупленные лица бойцов. — За мною, марш!
Конница пошла за Денисом, как шумящий кильватер идет за буйно пошедшим флагманом. Пыль, искрясь в рассветных косых лучах, золотою канвою зашила ушедшую конницу. Впереди бежала пешая разведка из знаменитых скороходов. Правда, она вышла раньше, но и теперь равнялась с идущею рысью конницей и не хотела отставать. Кныр бежал и говорил Денису:
— Спасибо, что поверили мне, теперь я себя оправдаю.
Денис, набирая партизан в Городне для последнего боя с врагом, взял из тюрьмы добровольцев. В том числе и Кныра, просидевшего восемь месяцев с момента своего предательства.
Денис оттеснил его прочь с дороги.
— Не путайся ты под копытами, расшибу!
И Кныр убежал далеко в поле по сжатой колючей стерне, смеясь и скаля свои белые зубы.
Вот и мост.
— Во имя овса и сена! — перекрестился Душка.
— Эх, братишечки, мост видать! — крикнул Кныр и снова побежал, как борзая, рядом с Денисовым конем.
— Точи ножи, кусай сабли! — тараторил он, но, видно, стал волноваться боевым волнением. Ноздри его раздулись.
Видно, почуяв волнение всадников, приосанившихся на седлах, и лошади стали водить ушами и раздувать ноздри. Денис посмотрел мельком на Кныра, который опять что-то тараторил, но уже не слышал, о чем тот говорил. Заметил лишь возбужденное лицо его и тотчас же забыл о нем, мгновенно собранный и сосредоточенный для одного-единственного дела, вернее — для одного-единственного движения, нужного в эту минуту.
Он почувствовал себя как бы слитым из того же материала, из какого сделаны пулеметные ленты, перекрестившие его грудь.
«Пуля меня не возьмет!» — почему-то подумал Денис.
Он выхватил шашку и понесся на мост во весь карьер. Лишь только вступило на мост двести всадников, с другого конца, появившись из-под обрыва, внезапно вступило столько же неприятельских конников в желтых околышах — дроздовцы.
Задорный их командир в красной черкеске драл голову коня на мундштуках.
Весело ехали белые умирать, и на это задорное веселье их гневно прихмурились партизаны и разом остановились, Стали, будто кореньями впились в землю, не сшибешь. Хоть под ногами был мост, а не земля, силу земли в себе почуяли хлеборобы.
Денису передалась с запахом конского пота эта земляная сила, идущая за ним, он тяжело осел на коне.
Неожиданный переход от быстрого движения, с каким красные въехали на мост, к медленному, сдержанному ходу убийственно подействовал на неприятеля, который в азарте разлетелся и ожидал встретить такой же азарт противника.