Весной в полую воду даже мелководная Выть несла плоты к далекой Волге. Косу в это время затопляло совсем, и плоты свободно проходили дальше. Но близилось лето, Выть мелела, желтым горбом вылезала из-под воды коса, и последние плоты, споткнувшись о нее, теряли бревна, тонули. Все лето ребятишки таскали из воды топляк, сушили, пилили на посильные чурбашки, перетаскивали по дворам. У взрослых до этой работы руки не доходили.
Неписаным законом бесплодный галечниковый горб косы делил ее на два владения — «верхнее» и «нижнее» — по концам деревни. Никто и никогда не брал дров с чужой стороны — все понимали цену добытого. А вот в воде ссориться и отбивать добычу у «противника» разрешалось всем. Там все общее.
Лена и Нонка спозаранку заняли место на «нижней» стороне. Кольку и Павку отправили на луг — ловить кузнечиков. Обещали им потом заговор сказать, как у кузнечика попросить бородавку свести. Пацаны перебулгачили всю траву на лугу, но кузнечики что-то не хотели ловиться. Наверное, оберегали свою тайну.
Но и бревна не ловились. Девочки вытащили на берег две осиновые, начисто ободранные мелями плашки, а больше ничего не попадалось. Мальчишки с их конца повернулись и ушли, решив, что не стоит зря время терять. Несколько человек «верхних» на том берегу косы еще оставались, но и у них богатой добычей не пахло.
— Слушай, — сказала Лена, — а ведь на дне, наверное, топляка полным-полно. Что, если нырнуть да обвязать веревку, а?
Нонка пожала плечами:
— А я не знаю… Вроде так никто не делает… Вдруг обратно не вынырнешь?
— Я-то?
— И ты… Может, там утопленники… — Глаза Нонки еще больше потемнели. Наверное, она уже видела в эту минуту зеленые, похожие на водоросли чудища, оплетающие руки и ноги…
Но для Лены на дне реки не было ничего, кроме тины и затонувшего леса; она спокойно намотала на руку веревку, зашла в воду и поплыла «на глубинку».
Как не похожа зеленая, почти стоячая вода на волжскую пугающую глубь или прозрачную, бегучую родницу полузабытых карпатских рек… Маленький тихий уголок жизни, оставшийся Лене от всего огромного яркого мира. Нет, так не надо думать, нельзя: ведь есть еще Нонка… Мысли под водой короткие и острые, да и времени так мало! Глаза слепнут от тины… Но на дне что-то чернеет — большое и приподнятое горбом. Плот! Рука коснулась ускользающего топляка. Теперь только бы обвязать веревку. Уже почти нет сил, но надо успеть… А Нонке и невдомек, как это трудно — завязать петлю под водой…
Лена вынырнула и немного полежала на воде. Потом быстро поплыла к берегу.
— Там целый плот, я завязала крепко, — деловито сообщила она Нонке, — но нам одним не сладить… — И, нарушая все древние законы, Лена позвала «верхних»: — Ребята, я там целый плот зачалила! Помогите вытащить — и напополам…
Человек шесть взялось за веревку. Первым, накинув конец на плечо, встал рослый худой мальчишка с почти такой же, как у Лены, белой головой.
— По-о-шли! — по-взрослому скомандовал он, и веревка медленно поползла из воды.
Закачался испуганно розовый сусак, и в зеленых космах водорослей, как мокрые головы, показались из воды концы бревен. Это были отличные березовые лесины — не чета мелкому осиннику.
— Ура! Наша взяла! — закричали ребята и прямо кто в чем был полезли в мелкую воду расчаливать плот.
Скоро все бревна по одному были выкачены на берег и честно поделены пополам. Добытчики сели передохнуть на ничейном гребне косы. Потом один по одному разбрелись по своим делам — свободного времени ни у кого не водилось. Остались только высокий парнишка (Лена никак не могла вспомнить, где она его видела, деревня-то не маленькая) и еще один, с курчавой, как овчина, головой и голубыми, совсем детскими, глазами. Да он и по возрасту был моложе других — какая с такого работа…
«Верхние» мальчишки уселись неподалеку от Лены и Нонки, но все-таки и не то чтобы вовсе рядом: во-первых, это же девчонки, а во-вторых, пусть не думают, что если у «нижних» такая боевая девчонка нашлась, так «верхние» к ним сразу подлизываться станут. Но и не уходили.