На минуту строй сломался, замер.
Снова всех опередила рыжая девочка. Кинулась бегом к первому занесенному штабелю, скользя и проваливаясь в снег, забралась на верхушку:
— Чур, на одного! Это — пятого класса!
И сейчас же все кинулись занимать места. С криком, с хохотом сталкивали друг друга в сугробы, старались найти штабель поближе к дороге.
Ираида Павловна чувствовала себя неловко: чем и как здесь руководить? До сих пор ей не приходилось сталкиваться с таким способом заготовки дров.
Тая справлялась с этой задачей лучше нее. Живо расставила своих пятиклассников у штабеля отгребать снег, потом скатила вместе с мальчиками два здоровых бревна. Из них сделали наклонный спуск, и по нему легко, как на салазках, заскользили вниз обледенелые бревна. Штабель был сложен да мелкого, несортового леса, управлялись с ним быстро.
Тая теперь занялась соседями:
— Эй, семиклассники! В артель «Напрасный труд» записались, да? Смотрите, как у нас хорошо сделано!.. — Обернулась к своим — Селим! Чего галок считаешь? Помоги девочкам. Не видишь, им не под силу?
Селим глянул было исподлобья, но понял: не время сейчас ругаться — и покорно потащил к саням тяжелое бревно.
— Ребя-а-та-а! — на весь берег закричали семиклассники. — Мы змею нашли-и!..
Тая сейчас же соскочила со штабеля, побежала смотреть. Потрогала руками темную, будто из железа выкованную палку.
— Подумаешь! Вовсе это не змея, а уж, он полезный! — и далеко зашвырнула находку в снег. — Пошли по местам! До вечера так не справимся!
— Ты что над нами за начальник? — закричали обиженные семиклассники, — Ты почему нашу змею закинула?!
— А потому, что мы сейчас домой поедем, а вы тут ночевать останетесь. Вот почему!
Снова закипела работа.
На берегу в рыхлом, растоптанном снегу выстроился длинный ряд груженых санок. Они по большей части совсем не годились для того, чтобы на них возить бревна. Полозья гнулись, вязли в снегу…
— Эх! А еще торопились для чего-то, — с ехидцей сказал Селим. — Все равно теперь не выберемся отсюда.
— Ну, это еще бабушка надвое сказала! — отрезала Тая и помчалась к дороге.
Мимо нее одна за другой, не замечая поднятой руки, бежали машины. За каждой тянулся смолистый дымок от двух печек по бокам кабины. Нет, так никого не остановишь. Тая решительно встала перед радиатором следующего порожнего «ЗИСа». Коротко, испуганно рявкнула сирена, взвизгнули тормоза.
— Ты что, девка, с ума спятила?!
— Нет. Просто вас иначе не остановишь, а нам нужна помощь… школе нашей. Вон там, на берегу…
Тая вскочила на подножку и коротко изложила свой план: пусть шофер разрешит прицепить к машине поезд — из связанных друг с другом санок и вытащит его на дорогу.
Бородатый шофер с измученным от бессонницы лицом задумался:
— Много вас там на берегу?
— Человек сто.
— Так вот что. Грузите ваши дрова прямо в кузов машины. Так и быть, довезу до школы. Начальство простит…
— Верно?! — Тая быстро поцеловала шофера в небритую щеку. — Поехали, дядечка, тут близко…
Навстречу приближающейся машине с берега донеслось бурное, бестолковое «Ура-а-а!».
Шофер согнулся над рулем, пряча не то улыбку, не то и непрошеную слезу, буркнул сердито:
— Живей, ребята! Ждать некогда. Время военное.
Тая проснулась рано, привычно оделась в темноте и только тогда сняла с окна одеяло. В комнате сразу стало светло и голо.
Мебели почти не осталось — все продали. Вот уже почти месяц, как Любовь Ивановна работает на «трудовом фронте» — за рекой женщины со всего города рубят древнюю сосновую рощу. Город задыхается без топлива, тут уж не до преданий старины…
Незадолго перед тем наехала к ним суровая старуха, мать мужа Любови Ивановны, и забрала с собой обоих детей — Олега и маленького Витюшку. О чем уж и как толковали женщины, Тая не знала, но Любовь Ивановна после этого пошла работать. Жизнь у них началась крутая. Если бы не Сидор Михайлович, пропали бы совсем… Да еще Вениамин Алексеевич раза три привозил из деревни немного картошки и квашеной капусты. Тем и жили.
Серафима Васильевна все еще лежала в больнице, и Тая знала, только не говорила этого Наташе, — лежать ей долго.
Тая открыла дверь, заглянула в почтовый ящик. Пусто. Да и что там могло быть? Вышла во двор, наведалась в сарай к козе. Она отощала, облезла, едва пережила зиму. Бросила ей горсть сепией трухи. В козьих желтых глазах появилась почти человеческая благодарность. Тая отвернулась.
Наташа уже проснулась и молча разжигала щепки под таганом. Дым почему-то не шел в трубу, ел глаза. Наташа не обращала на это внимания.