— Пусть спишут на Анайге, — услышал я. Я уже знал, что это известный в здешних краях предводитель разбойничьей шайки. Вот тут мне стало страшно. Разбойники могут оставить свидетеля в живых. Эти — нет. Но, видимо, их предводитель торопился, да и лесовики из них были никудышные, раз меня проследили. Они ушли и не стали разыскивать меня. Я еще некоторое время полежал в кустах, затем потихоньку выбрался на дорогу, сам не знаю чего ради. Мне было одновременно страшно и любопытно. Склонившись над трупом, я вдруг увидел, что человек-то еще жив. Он дышал — еле заметно, но дышал. Наверное, было глупо вмешиваться в это дело, но я не раздумывая оттащил его с дороги и, пока день еще не угас окончательно, занялся его ранами. Я не хотел разводить огонь, раз тут такие дела творятся. У него, похоже, было сломано ребро и были две глубокие раны на боку и груди, если, конечно, не считать синяков по всему телу. Тут я пожалел, что учился не на медицинском факультете. Однако и без того было видно, что он на ладан дышит. Я перевязал его, пустив в дело его собственную рубаху и положил на толстый слой мягкой хвои. Все, что я мог сделать. Похоже было, что он умрет. Оставалось только дождаться утра. Жаль было, что все мои умения ограничивались перевязкой ран. Я нарубил лапника, чтобы укрыть его от ночного холода и устроился рядом на земле. И каково же мне было, когда я, уже засыпая, услышал, как мой полупокойник слабым, но ясным голосом сказал мне:
— Благодарю вас, юноша. Я ваш должник.
Я, похоже, подпрыгнул от неожиданности. Припомнились все чудеса святого Инеки. Было уже не так темно — поднималась Экелин. Я наклонился к его лицу и онемел от ужаса — у него были белые в свете луны глаза с черной чечевицей зрачка. Кранки. Не знаю, как я умудрился не обмочить штаны — встретить кранки, да еще лунной ночью!
Он, словно уловив мои мысли, тихо рассмеялся.
— Вы уже жалеете, что спасли мне жизнь? Не бойтесь меня. Я ранен. Кроме того, вы должны знать о Ненарушимой клятве. Я клянусь вам Имна-Шолль, что не причиню вам никакого зла, даже если бы я и был тем чудовищем, за которое вы меня принимаете.
Эта тирада окончательно лишила его сил, и он прикрыл глаза. Я немного успокоился. О Клятве я знал. Кранки я никогда прежде не видел, хотя, естественно, слышал о них многое. Говорили, что в Шанните их даже больше, чем людей, но в этом городе я не бывал. А вот жутких историй про них наслушался достаточно. И мне казалось странным и даже чудовищно нелепым то, что им даны государем равные с людьми права, и что государь даже вроде бы выдает свою дочь за одного из их этелов.
(На полях приписано той же рукой: Так я думал тогда, поскольку не знал толком истинного положения вещей. В частности, того, что равные с ильветтар права получили только двое этелов, присягнувших государю Араэну, да будет с ним благость Осеняющего!)
— Прошу вас, — снова заговорил он. — Прошу вас, не уходите. Я должен выжить. Я не могу сейчас умереть.
Он словно заклинал сам себя. Я не знаю, почему я остался. Может, из-за любопытства, а, может, так хотела судьба. Но я остался. Он еще немного полежал, затем опять заговорил:
— Они придут сюда утром, чтобы якобы обнаружить мой труп. Если не отыщут, заподозрят, что я жив и начнут шарить вокруг. Я не могу идти, и вы не сможете далеко унести меня. Я прошу вас — вернитесь к постоялому двору, отыщите Дорана и расскажите ему… Если он не поверит, что это я вас послал, скажите, что я помню свои слова в день Луэт. Так и скажите…
Он опять закрыл глаза. Не знаю, почему я выполнил его просьбу.
Может, потому, что слишком многое сделал, чтобы он выжил, просто жалко было бросать дело, не доведя его до конца. Или почуял перемену в своей судьбе? Сейчас сказать трудно. А тогда я просто не думал об этом."