— Вряд ли. Жалею, да. Он мне лучший друг, он все понимает. Но я никогда не думала о нем как о любовнике. Нет. Сударыня, попросите вашего брата за него!
— Так вы за этим ко мне пришли?
— И за этим тоже. Разве у вас не принято жалеть? У вас жалость греховна? Или вы прощать не умеете?
— Умеем, как и вы. Но не все. Впрочем, и вы тоже. Хорошо, я скажу брату. Но вы будете ему верной женой, что бы там у вас на сердце ни лежало. Вы поклянетесь в этом. Я слишком люблю брата.
Лайин усмехнулась.
— Вот и вы ставите условия. Отец сказал, что если я не подчинюсь ему, он казнит моего друга. Наверное, вы просто не верите в то, что дружба вообще есть. Особенно между мужчиной и женщиной. Как бы то ни было, он мой друг, а дружба обязывает сделать все для друга. Вот я и делаю… Расскажите мне о своем брате.
Честно говоря, мне не очень хотелось говорить с ней. Но я все же начала рассказывать об Эмрэге. Вспоминала всякие случаи из нашей жизни. Постепенно я увлеклась. Я рассказала и о том, как он любит Лайин, о нас с Кимом, о том, чего хотел для Дзайалана мой брат… Она задавала какие-то вопросы, я отвечала, потом спрашивала я… Мы говорили до самого обеда. Расстались почти добрыми приятельницами. Уходя, она остановилась и посмотрела на меня долгим взглядом.
— Вы знаете, что вы очень красивы?
— Эмрэг тоже красив.
— Я же видела его. Если вы чуть прикроете веки, чтобы не было видно ваших глаз, то будет совсем хорошо. Извините.
Лайин откланялась и ушла. А я осталась с каким-то хорошим и вместе неуютным чувством в душе…
XXIII. КИМ
Государь пожелал говорить со мною с глазу на глаз. Он был осведомлен о событиях в Саллане и хотел поподробнее меня расспросить. Мне не пришлось говорить о подоплеке событий — государь узнал о кранки довольно много еще от этела Эршау. Так что мне пришлось рассказывать только о внешней стороне дела.
Государь немного сутулился, поскольку был несколько близорук. Это был высокий плотный мужчина, русоволосый. Так же, как и Доран, он носил длинные усы и брил бороду. Я уж и отвык от усов. Кранки обычно чисто бреют лицо, разве что Анэрна был усат. А взгляд у государя был очень непростой. Внимательный, какой-то весомый, испытующий. Я почувствовал, что под этим взглядом мне было бы очень трудно врать.
— Ну, так какова обстановка?
Я постарался объяснить как можно четче и немногословнее.
— Мне кажется, что Саллан на грани междоусобицы. Этелы разделились. Четверо во главе с Арнахиаром и его старшим сыном Анэрной назвали себя Фэграйнами и призывают к войне за Заветы Фэгрэна.
— Да ну? — хмыкнул государь. — А как же завет не поднимать руку на братьев? Воюем за Имна-Шолль, чтобы под конец ее лишиться?
— Они считают, что этел Эмрэг-кранки отрекся от родства с инетани.
— Все как и тут… Ну?
— Этелы Зуалер, Ульэрех и Энет Светловолосый на стороне Эмрэга-кранки. Сейчас среди простых людей великое смятение. Многие уходят в Имна-Шолль.
— То есть, убивают себя. Сейчас ведь не тот лунн.
— Да. Другие, особо ярые, убивают тех, кто на стороне моего господина. Пока случаев таких немного, но кто знает, что будет дальше? Надо готовиться к худшему. Фэграйны обвиняют этела Эмрэга-кранки в том, что он пытается прибрать к рукам весь Саллан.
— А что еще они могут сказать? Закон Ильвейна может защищать только тех, кто готов ему следовать и подчиняться. Мне присягали только Эмрайны и Зуалер. Если они попросят, я введу в их земли войска. Я обязан защитить их, как сюзерен.
— Я боюсь, ваше величество, что это только усугубит разлад.
— Знаю. Потому и не хочу вмешиваться. Я не хочу войти в Саллан завоевателем. Мне нужны инетани. Я хочу, чтобы они поняли, что и я им нужен. Во имя Осеняющего, перед глазами же пример! Имра присягнула Ильвейну, но там по-прежнему свои законы и порядки, если дело не касается государственных интересов. Там свой князь. То же самое было бы и в Саллане. Неужели это тупые головы не понимают, что Саллан огромен и богат, а кранки малочисленны? Лакомый кусочек для кого угодно! И если так сложилось, что Саллан как бы сам по себе прирос к Ильвейну, так чего же рвать-то по живому? Мало той проклятой риннанской резни? Хотят таргаринских железных наемников повидать? Если Ильвейн не прикроет Саллан, вам конец.
— Государь, я не кранки.
— Ах, прости. Я уже думаю о тебе не как об ильветтене. Прости.
— Государь мой, дело не в том, что Саллан не хочет власти Ильвейна. Фэграйны не хотят власти этела Эмрэга-кранки. Он к ней и не рвется, но ведь так получается, что королевским наместником в Саллане быть ему либо его сыну.