Кавалерия рвалась по главной улице ко дворцу Вождя, поддерживаемая пешими бойцами и стрелками, занимавшими боковые проулки, чтобы обеспечить путь к отступлению. Только на самом подходе к дворцу войско ратов встретил большой отряд кочевников. Закипела жаркая схватка. Бой шел уже у самых ворот дворца, но пробиться сквозь плотные ряды воинов-салмаа все никак не удавалось.
Тенг судорожно сжимал рукоять меча. Нельзя задерживаться! Еще немного — и их окружат здесь превосходящими силами! Тенг соскочил коня и с сотней пехотинцев обогнул место основной схватки. На стены полетели веревки с железными крючьями и через несколько минут раты смяли заслон у ворот, не ожидавший удара в спину.
Вскоре бой шел уже внутри здания. Арбалеты в основном были закинуты за спину, в ход пошли копья и мечи. Раты азартно пробивались вглубь дворца, к личным покоям Большого Военного Вождя. Тем временем Тенг с тремя десятками отборных бойцов, вызнав у пленного слуги расположение комнат, проложил себе путь в дворцовую кладовую. Кладовая не опустела еще и наполовину, а более десятка лошадей уже было навьючено добычей.
«Серебро не брать!» — закричал Тенг. — «Только золото!»
Он с беспокойством наблюдал за ожесточенным боем, продолжавшимся как в дворцовых покоях, так и за стенами дворца. Численный перевес был уже явно на стороне кочевников, медленно вытеснявших воинов Тенга из узких улочек. Однако латники, которыми уверенно командовал кряжистый командир пешего полка, продолжали держать строй, щит к щиту, давая возможность арбалетчикам, расположившимся в основном на плоских крышах домов, засыпать бьющими наповал арбалетными болтами сгрудившуюся перед строем толпу кочевников.
Кочевники медленно охватывали с трех сторон войска ратов, дравшиеся во дворце, на площади перед ним и в прилегающих улицах. Еще несколько минут — и они могут отрезать воинам Тенга выход из дворца, а то и путь к отступлению из города. Призывно зазвучала медная труба, и пехотинцы начали отход назад, в сторону удерживаемых небольшим отрядом городских ворот. Тенг вскочил на коня, прикрывая вместе с кавалеристами отступление пеших воинов и обоза с сокровищами. Стрелки, откатываясь от перекрестка к перекрестку, продолжали засыпать противника тучей стрел, заставляя кочевников продвигаться с оглядкой, тщательно прикрываясь щитами. Но мощные удары тяжелых арбалетных болтов то и дело сваливали на мостовую, грубо мощеную камнем, очередную жертву. Ни деревянный щит, ни кожаная или холщовая куртка с нашитыми на нее бронзовыми пластинами не спасали от такой стрелы.
Взбешенный столь наглым налетом, Великий Военный Вождь и младший брат Сильного и Мудрого Владыки Салмаа, едва отбившийся от ратов в своих собственных покоях, послал имевшиеся под рукой две тысячи конников в погоню за дерзкими грабителями. Понадеявшись окружить ратов у стен своего дворца, он допустил явный промах, не озаботившись тем, чтобы надежно запереть воинами все выходы из города — через двое городских ворот и по руслу небольшой быстрой горной речушки, протекавшей через город сквозь проемы в городской стене. Но, впрочем, куда они уйдут от конных тысяч на открытой местности?
Преследователям не повезло с самого начала — Тенг предусмотрительно приказал воинам, покинувшим город через ворота, крепко-накрепко прибить к их створкам с десяток массивных досок. Пришлось немало повозиться, прежде чем ворота удалось распахнуть. Великий Вождь, взбешенный досадной задержкой, собрал еще тысячу конных и бросил их в погоню через другие ворота.
Раты не пошли по большой дороге, а свернули на узкую тропу, углублявшуюся в горы. Не успели они преодолеть и трех лиг пути, как за их спинами послышались воинственные клики салмаа. Конная лавина приближалась, взметая пыль, но вот строй ее смешался и воинственные клики были заглушены отчаянными воплями. Загодя оставленная Тенгом в узком ущелье воинская команда выставила на дорогу ежи, сколоченные из массивных заостренных кольев, и скрепленные прочными брусьями. Образовался забор в несколько рядов, преодолеть который с ходу было невозможно. Кони, посланные вперед безрассудными всадниками, падали вместе со своими незадачливыми седоками, на них с разгона налетали следующие…
Сотни стрел были разом выпущены в смешавшиеся ряды кочевников. С близкого расстояния трудно было промахнуться по плотно сгрудившейся толпе. Еще десятки павших лошадей и всадников преградили путь коннице салмаа. В довершение всего со склона посыпалась лавина камней, сметая многих всадников с дороги прямо под обрыв. А стрелы ратов, укрывшихся за сплошной стеной щитов, продолжали осыпать тех, кто остановился в замешательстве, пока преследователи не развернули лошадей и не укрылись за поворотом ущелья, подальше от гибельного места и вне пределов полета губительных стрел.
Когда, наконец, салмаа, осмелев, решились приблизиться к завалу и разобрать преграду, было уже поздно пускаться в преследование…
Успешный налет на Сарын, а тем более — богатая добыча подняли престиж Тенга в Хаттаме, и особенно в войске. Все участвовавшие в деле были награждены месячным жалованием. Тенг предоставил воинам каждой сотни возможность самим назвать наиболее отличившегося и выдал им дополнительные награды.
Тенг несколько дней не вылезал из кузниц оружейников, наблюдая над изготовлением наградного оружия, а заодно присматриваясь к кузнечному делу. Не стесняясь задавать вопросы, он немало обогатил свои теоретические познания в металлургии знанием практических приемов.
Два десятка специально изготовленных мечей с надписью на клинке «За доблесть у Сарына» были вручены Тенгом на главной площади Урма перед рядами всего гарнизона и при большом стечении народа. Наградив отличившихся, Тенг вспомнил и о павших.
«Воины, братья мои! Хаттамцы!» — голос его звенел, эхом отдаваясь от стен на большой базарной площади Урма при большом стечении народа. — «Вспомним тех, кто не пожалел свои жизни, кто грудью своей прикрыл нас от кочевников! Вверяя их души милости Дробона, Отца богов, объявляю минуту тишины в память тех, кто с доблестью пал во славу императора, да продлятся дни его вечно…»
Замершая в молчании площадь послушно ждала знака начальника войска. Тенг привстал в стременах, поднял руку, призывая к вниманию, и прилюдно объявил, что добыча, вывезенная из Сарына, позволит рассчитаться с императорской казной, и потому, с согласия императорского наместника и казначея, он может огласить новую милость для простолюдинов — все недоимки по налогам, принимая во внимание бедственное положение простого люда, прощаются. Но осенью налог будет собран в полном объеме.
Позаботился Тенг и о раненых воинах, которых практически всех удалось вывезти с места боя. Хотя выживших раненых насчитывалось более полутора сотен, каждому из них были выданы дополнительные «лечебные» деньги. Семьи убитых также получили вспомоществование из рук Тенга — он не поленился самолично навестить около шести десятков осиротевших домов, чего совершенно не видывали, да и никак не ожидали в Хаттаме, хотя и прошли уже слухи, что новый начальник войска — «чудной малый».
В домах павших воинов Тенг говорил примерно одни и те же слова. Склонив голову, он произносил:
«Низкий поклон семье, взрастившей столь сильного духом воина, презревшего смерть ради друзей своих, ради всех хаттамцев. Никакие слова не вернут вам сына, брата, мужа, отца. Но дабы поддержать семью, утратившую кормильца, позвольте вручить вам его годовое жалование и памятный бронзовый знак».
Жалование рядового равнялось 24 серебряным шонно (серебряный шонно = Ќ золотого), и на такую сумму можно было приобрести две очень хороших коровы, а коли поплоше — то и все три.
Тенг прекрасно понимал, что в таком обществе, как Империя Ратов, только завоевание неограниченной власти может открыть ему возможность хоть как-то попытаться осуществить свой замысел — подтолкнуть немножко вперед ход истории и сделать назревающий переход общества с одной социальной ступени на другую возможно менее болезненным и затяжным. А для того, чтобы держать в руках государственную власть, нужно было иметь вооруженную силу, на которую он мог бы всецело положиться. Поэтому Тенг главные усилия направлял на завоевание авторитета в войске.