Столпившись вокруг рабыни тесным кольцом, гости внимательно наблюдали как та, склонив голову и прикрывая лицо одной ладонью, присела на корточки и струйка мочи полилась на платье.
«А теперь» — голос Фениалы был все так же ровен — «подлижи-ка с пола все то безобразие, которое ты тут устроила».
Несчастная девушка покорно встала на четвереньки и принялась вылизывать с пола пролитый соус и собственную мочу. Гости продолжали наблюдать за этим со звериным любопытством, а некоторые, не таясь, все время норовили заглянуть рабыне в зад.
Тенг сидел, не шевелясь, с окаменевшим лицом, глядя остановившимися глазами прямо перед собой. Он уже плохо помнил, о чем шла речь на пиру дальше, какими репликами обменивалась с ним Фениала. И она, и ее отец отныне перестали для него существовать.
Его визиты в дома знати с того момента вообще свелись только к деловым посещениям. Знать же к нему в дом не рвалась. Еще бы — кому охота быть усаженным хозяином за один стол с его рабами!
Лишь друзья Тенга — полковые командиры, сотники, несколько писцов из его канцелярии, архива и казначейства, мастера-оружейники, несколько местных поэтов и других чудаков в том же роде — регулярно посещали дом нового наместника провинции. Тенгу, однако, было не до встреч с гостями — им редко удавалось застать его дома в дневные часы. А с утра гостей еще и быть не могло — путь из столицы был не такой уж и близкий.
Вот и сегодня, как обычно, Тенг сел за стол вместе со всеми домочадцами. Девушки проворно сновали вдоль стола, расставляя кушанья. Их слава основывалась не на каких-то особых кулинарных способностях островитянок, а на заведенном Тенгом строгом порядке отбора продуктов, — на его кухню попадали только самые свежие, — на конструкции печей для приготовления пищи, сложенных его собственными руками, и на рационализированной им технологии приготовления традиционных местных блюд.
Съев два запеченных в тесте с большим количеством мелко нарезанной зелени тонких длинных ломтя мяса, Тенг запил их свежей простоквашей из глиняного кувшина с шершавой поверхностью. Поставив кувшин на потемневшие струганые доски стола, Тенг поднял глаза на сидевшую напротив него Ноке. Она тут же смущенно опустила свои длинные пушистые ресницы, прикрыв ими только что широко распахнутые темные глаза, а на лице ее проступил едва заметный румянец.
Тенг уже не раз замечал пристально устремленный на него взгляд этих больших черных глаз. Худенькая Ноке судорожно сжала свои тонкие пальцы в кулачки. Сколь ни мал был жизненный опыт Тенга (которому вот-вот должно было исполниться двадцать лет), но эти взгляды, румянец, пугливая реакция на малейшее проявление внимания с его стороны, были достаточно красноречивы. Он не мог оставаться совершенно бесчувственным в окружении молодых девушек и часто задумывался, особенно вечерами, когда гасли масляные лампы и островитянки зыбкими белыми видениями заполняли в сумраке спальни вереницы полусонных мыслей Тенга…
Вьющиеся каштановые волосы несколькими прядками упали на склоненное лицо Ноке. Тенг резко поднялся и молвил:
«Пора».
Тенг, вместе с неразлучным Бенто, ехал верхами по проселку, будучи никак не в состоянии отрешиться от мыслей, которые он уже не раз передумывал.
«Девчонка, по всему видно, влюблена в меня, как кошка. Почему как кошка? — перебил он сам себя. — Просто влюблена… Тут уж нет сомнений».
Тенг не был настолько умудрен житейским опытом и не настолько рассудителен, чтобы до конца почувствовать ту культурную пропасть, которая лежала между ним и юной островитянкой. Его смущало куда более очевидное препятствие — возможность запутаться в семейных отношениях, что отняло бы у него необходимую в намеченном им грандиозном предприятии твердость воли. Собственно, это был отголосок обычного юношеского страха перед теми обязательствами, которые накладывает связь с женщиной. Тенг насупился и помрачнел. Не находя ясного ответа на свои сомнения, он раздраженно стегнул коня, перешедшего было на шаг.
Возможно, именно это спасло ему жизнь. Две стрелы, вылетевшие справа из придорожных кустов, обожгли его резкой болью. Одна впилась в бедро, другая скользнула по ребрам, войдя под кожу ниже левого соска. Тенг после секундного замешательства стремительным движением свесился с коня на левую сторону, с силой пришпорив его при этом. Со стороны должно было показаться, что всадник убит, а лошадь с испугу понесла. Бенто помчался вслед за Тенгом, прильнув к шее своего коня. Из кустов более не пускали стрел, видимо, уверившись в успехе, и всадники быстро скрылись с опасного места.
Боль в раненой ноге быстро усиливалась, разливаясь по телу, нога переставала слушаться, и Тенгу лишь мучительным усилием воли удалось высвободиться из стремян и сползти с коня. К нему подскочил быстро спешившийся Бенто:
«Вы живы, командир? Хвала богам!»
«Разводи огонь» — сквозь зубы застонал в ответ Тенг.
Бенто бросил на него недоуменный взгляд, но, ни говоря ни слова, кинулся выполнять приказ. Стрела с зазубренным наконечником глубоко засела в ноге и Тенгу пришлось, прокалив на огне нож, надрезать мышцу, чтобы извлечь стрелу. Шипя, чертыхаясь и постанывая сквозь зубы, покрывшись липким потом и едва не теряя сознание, он таким же способом удалил вторую стрелу и в изнеможении откинулся на траву. Кровь заливала его порванную одежду.
«Неужели не выкарабкаюсь?» — мелькнуло у него в сознании. Непослушными пальцами он вытащил ампулу-инъектор из обоймы на поясе.
«Бенто, — слабым голосом пролепетал он, — перетягивай раны… Туже! Туже затягивай!» — лицо его перекосила гримаса боли. Отбросив пустой инъектор, Тенг прошептал:
«Мы должны добраться до Тайного города… не то… может быть поздно…»
Когда Тенг пришел в себя, он лежал на жестком деревянном ложе под навесом у стены домика. Невдалеке двое мастеров возились со сверлильной машиной, прилаживая к ней большую бронзовую заготовку. У ложа сидели Бенто и полковой лекарь из охранного отряда. Именно он зашил шелковой нитью раны Тенга и теперь со страхом вглядывался в его лицо, замирая от подкатывавших недобрых предчувствий:
«А ну как не очнется?.. Тогда не сносить мне головы!»
Через два часа в Тайном городе появился взволнованный Ленмурин Диэпока.
«Я же предупреждал тебя! Предупреждал!» — кипятился он, нервно расхаживая взад и вперед перед ложем Тенга. — «Не задевай знатных! Без них нет твердой власти. А ты лезешь со своими нововведениями, смущаешь чернь…» — Ленмурин раздраженно махнул рукой.
«Твердой власти нет, если не держать знатных в узде» — с усилием проговорил того, чтобы Тенг.
«Как я вижу, это тебе не особенно удается» — Ленмурин не удержался от того, чтобы съязвить.
«Мы еще посмотрим, кто кого» — несмотря на слабый голос, слова звучали угрожающе.
Ленмурин тут же смягчил тон: — «В тебе говорит раздражение. Не считай себя равным императору. Только он стоит выше всех нас. Только он вне обычая и вне законов. Но и он не обходится без поддержки знатных».
Тенг молча откинул голову на ложе и стиснул губы. Он не хотел раздувать этот спор сейчас. Мерный скрип сверлильного станка, обрабатывавшего бронзовую заготовку, дым над плавильными печами, горки заготовленной селитры и древесного угля внушали ему уверенность в том, что спор скоро решится в его пользу. Видимо, Делегат Тайной Палаты тоже чувствовал, что Тенг затевает очень крупное дело, но не решался в лоб спросить о цели работ, ведущихся в Тайном городе.
«Тайный город — это как раз по моему ведомству», — думал он, пристально разглядывая затихшего Тенга, — «если бы не эти безбожники, я давно знал бы все. Но и так ясно, что здешние гром, дым и пламя — порождение демонов. Пора остановить это опасное колдовство. Я-то сделаю это искуснее, чем аристократы, не придумавшие ничего лучше, как нанять двух разбойников. Нет, тут надо действовать наверняка» — он повернулся, собираясь уходить.
«Постой, Ленмурин», — тихим голосом окликнул его Тенг, — «узнал ли ты, кто устроил засаду на дороге?»
«Преступники, покушавшиеся на твою жизнь, выслежены и настигнуты, но оба они отбивались, как бешеные, и были зарублены стражей. Я разберусь в этом деле. Виновные понесут тяжкую кару!»