– Отец говорил, что Червен и Перемышль – моё приданое, – напомнила Матильда.
– Глупость! – провизжал Мешко. – Какое ещё приданое! Забудь ты, в конце концов, отца!
– Отец всегда побеждал своих врагов. За ним шло всё рыцежство! Ты же, как я вижу, вовсе не горишь желанием вступиться за честь сестры!
– Что речёт ясновельможная панна?! – По устам Мешко скользнула издевательская усмешка. – И не желает ли она вспомнить горькую судьбу своей старшей сестры и покойного Святополка, за которого совершенно напрасно вступился наш отец?!
– Рыцежи не спешат на твой призыв. К отцу бы они явились немедля.
– Панна так уверена?! – Мешко злился, брызгал слюной, неприятно дёргал худой длинной шеей. – Отец перессорил нас со всеми соседями – с Русью, с немцами, с чехами, с уграми! Польша осталась без союзников! Вот и разбегаются шляхтичи, как трусливые крысы! А русы тем часом берут один за другим Червенские города, угры занимают Пожонь и Нитру, немцы отвоёвывают Будишин! И что я могу поделать с этим?! Нет, супротив их всех нам нынче не выстоять. Следует искать пути к миру.
Он искоса взглянул на кукольное лицо сестры, обрамлённое золотистыми локонами. Матильда совсем юна, но красива и умеет подать себя.
– Польша нуждается в друзьях, – продолжил князь. – Хватит, навоевались! На доблесть рыцежства надежд не питаю! Ты бы могла стать княгиней или даже королевой в одной из ближних к Польше стран. Вон у богемского круля двое сыновей растут.
– Да они ж дети ещё! – изумилась Матильда.
– Дети! – передразнил её Мешко. – Ну и что, что дети! Зато эти дети получат довольно богатое наследство. А мне надобен мир с чехами. Дети же, дорогая сестрица, довольно быстро вырастают.
Матильда тяжело вздохнула.
– И что же ты думаешь? – спросила она с любопытством.
– Я пошлю в Прагу к крулю Болеславу Рыжему пана Яноша. Пусть договорится о твоём обручении с одним из королевских сыновей. Через чехов я умирюсь с немцами и потом снова пойду на Русь. И тогда… Клянусь тебе, Матильда, я из Киева не уйду! Я всем их попам бороды остригу! А Ярослава и его братьев выгоню прочь или рассажу по темницам!
– Выходит, хочешь меня залогом мира сделать? – презрительно хмыкнула Матильда. – Хорош братец, нечего сказать!
– А ты предпочитаешь монастырь?! Соглашайся, выбор у тебя небогат, дорогая!
Матильда снова вздохнула, миниатюрное личико её сморщилось, губы задрожали.
– Что лучше – стать княгиней или сгнить черницею в келье? Подумай, сестра, крепко подумай, – провизжал брат.
Со двора донёсся шум голосов и звон доспехов. Мешко Гугнивый, по-прежнему бормоча ругательства, поспешил в горницу замка, оставив Матильду наедине с её сомнениями и вздохами.
К Гнезно подступили вратиславский и поморский полки. С ними польский князь рассчитывал отбросить русов за Буг. На Волыни назревала ратная страда.
Той же ночью в Прагу с тайным княжеским поручением выехал ясновельможный пан Янош Шидловский.
Глава 70
Позвизд ещё издали заметил кованую ляшскую рать. По пыльной Сандомирской дороге стремительно передвигались конные ратники в тяжёлых латах, в шеломах, с копьями в руках. На ветру колыхались разноцветные перья на головных уборах знатных панов. Гордо реяли в воздухе стяги с белым польским орлом. Грозным и величественным было зрелище польского воинства. Как будто возвращались времена Болеслава, когда победоносные ляхи одерживали победу за победой.
Позвизд понимал, что ему предстоит сейчас принять неравный, а может, и безнадёжный бой. Основные русские силы под водительством Ярослава располагались на берегу Сана неподалёку от Перемышля, он же, взяв Червен, подступил к валам Сандомира. Если сейчас он не задержит ляхов на дороге, то поставит под удар всё русское воинство. И Позвизд, немедля отослав скорого гонца к Ярославу с просьбой о подмоге, решил биться. Он окинул взглядом своих ратников – лучан, волынян, нурманов, медленно объехал строй пешцев, ободрил их улыбкой. Молвил:
– Ничего, ребята! Сдюжим! Заступим путь ворогу!
Кованая польская рать обрушилась на них всей своей тяжестью. В единый миг всё перемешалось: кони, русы, нурманы, ляхи, лишь лязгало и скрежетало железо, ломались копья, свистели мчащиеся потоком калёные стрелы. Перед глазами Позвизда пестрели яркие ленты и перья, он яростно, стиснув зубы, рубился, поднимая и опуская саблю на головы врагов. Вот один знатный пан с громким криком, выронив меч и запрокинув руки, валится из седла – хорошо угостил он его, разрубил саблей наглую самодовольную рожу. Другой лях лезет справа, бьёт копьём в бок – благо добрый пластинчатый доспех спас, только прогнулся да изломался под копейным остриём. Позвизд отмахнулся от ляха саблей. Получив удар по плосковерхому шелому, лях отпрянул в сторону, оглушённый.