Он с любопытством смотрел на коленопреклонённого Володаря как на нечто диковинное.
– Ваше величество обладает великолепной памятью. – Володарь льстиво улыбнулся. – Я хочу сказать о чехах. Герцог Бржетислав пренебрёг своими обязанностями вассала. Без ведома вашего величества он напал на Польшу и захватил её города. Он становится сильным и опасным соперником для вас, государь. Не пора ли вам проучить этого выскочку?
– Что же ты предлагаешь? – По губам Генриха пробежала брезгливая гримаса.
– Чехов следует примерно наказать за их дерзость. Пошлите на них своих доблестных ратников, государь. Я, грешный, знаю в Богемии все тропы и перевалы. Я проведу вас через горы и ущелья, через заставы и крепости!
Генрих молчал.
Старый архиепископ Кёльнский возразил Володарю:
– Польша издавна была врагом Германии. Герцог Бржетислав поступил по справедливости. Зачем его наказывать? Светлый государь, вас ждут большие дела на юге, в Италии.
– Святой отец, вы заблуждаетесь, – заспорил с епископом граф Экберт. – Покойный император Конрад установил в Польше порядок и покой. Бржетислав стал нарушителем его монаршей воли!
– Герцога Бржетислава следовало бы заменить другим, более покладистым вассалом короны, – проворчал Леопольд фон Штаде.
– Да, да, доблестные! – кивал маркграф Эккехард.
Он заметно волновался, ведь как раз его владения граничили с чешскими и польскими землями.
Выслушав мнения вельмож, король Генрих грозно поднялся с трона. Пренебрежительным жестом он велел Володарю убраться назад на своё место.
– Мы должны примерно наказать чехов! – объявил он торжественно. – Пусть прекратят свои самоуправства и оставят в покое Польшу. Священной империи германской нации не нужны опасные непокорные соседи на востоке. Разделяй и властвуй – таков наш принцип! Ты, маркграф саксонский, выступишь с войском к Рудным горам. А ты, – небрежным кивком головы указал он в сторону Володаря, – проведёшь нас и наше воинство через Чешский Лес[260] к Праге! Не спастись чехам от германских мечей! В награду, барон Володар, ты получишь от нас корону герцога и власть над Богемией! Надеюсь, ты будешь в дальнейшем послушен своему сюзерену![261] Такова наша воля!
С замиранием сердца и радостью выслушал Володарь королевское решение. Наконец-то он добился того, о чём мечтал долгие и трудные годы!
…На исходе лета огромные, вооружённые до зубов немецкие полчища двумя потоками хлынули в чешские пределы.
Глава 75
Нестерпимым зноем встречала врага чешская земля. Пересекая узкие лощины и перевалы, медленно, как дождевой червь, переползая с горы на гору, двигалась вперёд огромная, закованная в броню рать. Гремело железо, ржали кони, спёртый удушливый запах исходил от множества потных тел.
Вот достигли они Чешского Леса, стали пробираться вверх по тропам, через густые заросли колючего кустарника. Ломались ветви и сучья.
Володарь ехал впереди, указывая дорогу. За ним на могучем вороном скакуне, украшенном пышным белым султаном, в окружении телохранителей, передвигался напыщенный самодовольный король Генрих. На солнце сверкали копья и шлемы. Следом за конницей шли кнехты[262], все в добрых доспехах, в начищенных до блеска наручах[263] и шлемах.
Когда поднялись они на вершину горы, король приказал остановиться и обратился к воинству с торжественной речью.
– Хотя бы чехи построили стены выше леса, хотя бы подняли башни до небес – не спасутся! Как напрасно бросается сеть перед глазами пернатых, так нисколько не опасны для тевтонов засады чехов! Даже если бы они поднялись выше облаков и заключились между светилами небесными, всё это нисколько бы не помогло погибшему и несчастному народу!
Вытянув десницу в боевой латной перчатке в сторону Чехии, Генрих продолжил:
– В этой долине скрывается робкая толпа богемцев, как полевая мышь в своей норе! Сражение не будет для вас трудным. Спуститесь вниз, и враги сами разбегутся от страха, так как не могут вынести вашего нападения! Идите, соколы, ловите боязливых голубей! Идите, как свирепые львы, как волки, которые, когда вторгаются в стадо овец, не заботятся о числе, и если не всем стадом овец овладевают, то по крайней мере умерщвлённой добычей!
Закончив говорить, Генрих опустился на раскладной треножник на вершине горы и приготовился наблюдать с кручи за ходом предстоящего сражения.
Володарь повёл немцев вниз через густую чащу леса. Приободрённые словами короля, воины заторопились, задние стали напирать на передних, начало происходить то, чего так опасался Володарь – возникла давка и сумятица. Нещадно испускал на них с небес свои палящие лучи гневный славянский Хорс – Солнцебог, пот ручьём струился по лицам, язык прилипал к гортани, из груди вырывались болезненные вздохи. Многие воины сбрасывали с плеч тяжёлые панцири, швыряли в обозы щиты и копья. Напрасно графы Экберт Брауншвейгский и фон Эннинген призывали ратников не нарушать строй и оставаться в полном вооружении, чтобы в любой миг быть готовыми отразить внезапный натиск противника.