– Давай рванём на них! Не ждут! – крикнул Матея Конраду в ухо.
Улучив удобное мгновение, они вылетели из крепости во главе отряда копьеносцев.
Матея не отпускал Конрада от себя, скакал с ним рядом на своём низкорослом коньке, размахивал топором, со звоном опуская его на железные немецкие головы.
Хоть и готовил загодя себя Конрад к сражению, и старался представить себе, как врежется он во вражеские ряды, а страшно стало, когда врубились они в самую гущу сражающихся. В ход пошли мечи и сабли. Какого-то рыцаря Конрад сильным ударом поверг наземь, затем отмахнулся от другого, поднял коня на дыбы, перескочил через корчившегося под копытами кнехта.
На него набросились сразу трое комонных, перед глазами сверкнуло холодное остриё булата, безжалостно полетело в грудь, вклиниваясь в кольчугу. Но внезапно немец прянул в сторону. Матея топором проломил ему череп. С предсмертным криком рыцарь покачнулся в седле и повалился на бок, вниз, в кровавое месиво людских и конских тел и покорёженного железа. Второго немца Конрад сразил саблей, третий отъехал прочь, круто завернув скакуна.
Пропело в воздухе короткое метательное копьё. Матея бросился к Конраду и прикрыл его собой. Сулица вошла ему в грудь и, насквозь пробив защищённое одним чуганем тело, торчала остриём из спины. Горец медленно осел и, подхваченный молодым князем, прошептал:
– Ты оберегись. А я… кончаюсь я… Матери своей скажи… Пал Матея Хорват… медник… смерть в бою принял… знала она меня… Нет, не надоть!.. Ничего ей не говори… Не говори!
Гридни князя подхватили горца на руки. Кто-то осторожно вытащил из груди раненого сулицу. Лицо Матеи исказила гримаса боли. Через мгновение по челу и щекам его растеклась мертвенная бледность, он бессильно поник головой.
– Всё. Помер, – пробормотал один из гридней.
Тело Матеи увезут односельчане и похоронят в Крконошах. Безутешная вдова и две дочери станут проливать о нём горькие слёзы. Предслава же никогда не узнает, что это он, Матея Хорват, спасая от неминуемой гибели, прикрыл собой в час жаркой схватки её сына Конрада. Её и своего сына.
…Немцы не выдержали нового удара чешских ратей и стали торопливо отходить к лесу. Володарь, поняв, что всё потеряно, впал в отчаяние. Было одно страшное и долгое мгновение, когда он уяснил себе, что всё, нет у него теперь пути ни вперёд, ни назад, что пропала, исчезла, растаяла на глазах его золотая мечта о герцогской короне! Мечта, которая казалась такой близкой!
Жить дальше не имело смысла. Володарь бросился на копья чешских ополченцев, получил сильный удар в бок, затем в шею и рухнул, обливаясь кровью, посреди зелёного, пахнущего травами луга.
Больше он ничего не помнил, а когда очнулся, то увидел над собой пронзительные серо-голубые глаза Предславы.
– Пить, – попросил он, но, сделав глоток из поданной женской дланью фляги, скорчился от жгучей боли.
– Княжна… Княгиня Предслава, – прохрипел Володарь, бессильно уронив голову. – Ты пришла… Хотел тебя… видеть… Умираю… Нет мне жизни… Хочу покаяться. Я виновен… Много смертей на моей совести… Твоего отца… в Берестовом тогда… зарубил я. Отсёк голову… Нет прощенья мне… Но ты прости… Если сможешь.
Он заметил, как в серо-голубых глазах Предславы вспыхнул ужас, но тотчас же и погас.
– Я прощаю тебя, Володарь! – прозвенел над его ухом строгий тонкий женский голос. – И буду молить Господа, чтоб простил грехи твои страшные. Покойся с миром.
…Володарь умер вечером, на закате дня, когда прощальный луч ещё пронизывал ярким светом зелёную листву дерев. Похоронили убийцу и переветника под сенью могучего векового дуба. Предслава велела поставить на его могиле простой деревянный крест и долго молча смотрела на последний приют своего недруга. Опять вспоминалось прошлое, становилось на душе горько, печально, страшно. Вот был человек – смелый, наделённый умом и силой, но встал он на путь предательств, измен, убийств! И чего достиг?! Чем окончил жизнь свою?! И обретёт ли душа его смятенная покой на небесах?!
Предслава вздохнула.
Сзади подошёл Конрад, обнял её, шепнул:
– Не печалуйся, мать. Наша перемога. Из Билина гонец прискакал. Там тоже немцев побили. Герцог саксонский Эккехард ранен и едва ноги унёс.
Вдовая королева ответила ему лёгкой мимолётной улыбкой.
.
Глава 76
Жёлтая листва кружилась в прозрачном воздухе над каменными строениями Пражского Града. Утихли, ушли страсти грозового военного лета. Жизнь возвращалась в мирную колею, страна залечивала нанесённые лихолетьем раны. Игрались свадьбы, запряжённые цугом крытые возки весело носились по вымощенным досками улицам, отовсюду неслись музыка и смех.