Но Одесса, как говорится, привыкла писать свою историю, поэтому исторические изыски со ссылками на регулярно переписывавшиеся монастырские летописи там пока оставляли без внимания, однако суета бископа вокруг предстоящей церемонии инаугурации не замеченной не осталась. Тут надо еще понимнитьать, что у бископа в Одессе и родственники имелись. И немало. Ну, да, те самые. Нет, конечно, он никому ничего не рассказал, но явно возросшее ощущение собственной значимости, причастности к судьбоносным решениям сказались на его поведении, в том числе и в отношении родственников, и это не осталось незамеченным. Про домоправительницу тоже забывать не стоит.
Шо-то будет, – сделали вывод в Одессе, и не остались к этому безучастны. Тщательно проанализировав все, что касалось Верховного гетмана, его слова, поступки, частоту встреч с различными лицами в последнее время, в Одессе все же решили, что он вновь обратится к излюбленной теме православного христианства как колыбели русской государственности, однако, проверив это предположение у спичрайтеров Верховного – неофициально, конечно! – подтверждений ему не обнаружили.
На всякий случай был проведен мониторинг в отношении частей внутренней охраны, территориальных органов варты, тех общественных организаций, которые могли бы инициировать беспорядки на национальной почве, но не всплыло ничего, что выходило бы за рамки обычной подготовки к такому крупному мероприятию, которым по определению является инаугурация.
Трезво оценивая личность благостного, в Одессе отнюдь не считали его способным на уж слишком серьезную интригу, переворот, попытку подчинить себе светскую власть. Не та фигура, чтобы возглавить революцию. Да и стар уже владыко. Что же, и одесситам свойственно ошибаться.
Одним словом, насторожились, но решили ждать развития событий.
И день события наступило.
Это была уже далеко не первая инаугурация Верховного гетмана. Каждая следующая была еще более торжественна, чем предыдущая. Задолго до предстоящей церемонии сотрудники протокола начинали тщательно изучать организацию аналогичных событий в других странах, причем все большее внимание в последнее время уделялось коронационным мероприятиям в сохранившихся монархиях.
И надо отдать этой службе должное – на этот раз они превзошли самих себя. Киевляне впоследствии уверяли, что кортеж Верховного проехал по всем центральным улицам города. Это было, конечно, преувеличение – Верховный проехал по круговому маршруту, притормозив на Крещатике, но центр города был действительно полностью закрыт для автомобильного движения.
Еще в середине 20-го века на месте прежнего арсенала в Киеве был построен дворцовый комплекс в старопитерском стиле. К описываемому моменту он включал резиденцию Верховного, здания Государственной Думы и Государственного Совета (правительства). Именно в зале заседания Государственной Думы и должна была пройти церемония инаугурации.
Кортеж Верховного гетмана – бронированный мерседес в сопровождении конного эскадрона из его личного полка в исторических мундирах и кирасах кавалергардов времен Бородино въехал на Дворцовую площадь. Предстояла изюминка именно этой церемонии – по пути в зал Верховный возложил венок к новому монументу – Символу власти, которого некоторые остряки ехидно называли киевским столпом. Великому князю Владимеру, которого в обиходе все чаще называли просто: Креститель.
Благостному очень хотелось бы встретить Верховного именно здесь, и хотя бы слегка намекнуть на предстоящее, но протокол был неумолим: все участники церемонии должны были занять свои места за полчаса до ее начала и встречать Верховного на своих местах.
Фанфары возвестили о прибытии главного действующего лица, участники подобрались, "одели" по мере таланта максимально радостно-умиленные лица и обратили их ко входу.
Верховный не шел – он шествовал. В каждом его шаге звучала поступь Державы, он подошел к столу уральского мрамора, на котором лежала укрытая рушником Книга и церемония началась. Собственно, продолжалась она недолго. Спикер Государственной Думы огласил итоги голосования – победа была "чистой", но в рамках пристойного, патриарх благословил, Председатель Госсовета, которому слова не досталось, просто выразил всем своим видом максимальную лояльность.
Клятва на Конституции была совмещена с инаугурационной речью и должна была завершить церемонию. Последний пассаж речи как раз касался служения народу, благо которого и было прописано в Конституции как высшая цель власти, и это Верховный уже должен был прочитать непосредственно из Конституции. Его убедили, что прочитанная с Конституцией в руках цитата будет выглядеть и звучать особенно красиво: мол, это – его настольная книга и он привык обращаться к ней чуть ли не ежедневно.