К тому же чисто материальный интерес подкреплялся и политическими соображениями. В последние год-два Киевская патриархия, вернее узкая группа архиереев в ее руководстве, настойчиво укрепляла свои позиции в органах государственной власти. В первую очередь этому способствовало личное влияние ряда иерархов на Верховного гетмана. Что поделаешь, с возрастом Верховный все чаще задумывался о бренности всего земного. Ряд не слишком удачных внешнеполитических акций, особенно в отношениях с вечными недругами Новой Киевской Руси на западе, умножил и без того немалый список прямых потерь. Спецподразделения, замаскированные под различные добровольческие формирования, приходилось все время пополнять новыми сердюками. Да и во внутренних делах трудно было оставаться безгрешным. Духовным пастырям Верховного приходилось все чаще бросать все дела и мчаться по вызову его канцелярии со словами увещевания и молитвы. Пока эта схема работала и освободив свое духовное чадо от очередного бремени грехов, пастыри отправлялись в Лавру готовить новые предложения об укреплении роли патриархии в повседневной жизни страны. Достижений было уже немало. Кандидаты патриархии получили посты гетманов образования и культуры, все ее финансы были выведены из-под любого государственного контроля, а варта начала потихонечку заводить уголовные дела на различные мелкие религиозные секты, которые в последние годы множились на просторах Новой Киевской Руси. Вартовым это нравилось. Бороться с явными и мнимыми сектантами было намного безопаснее, чем гоняться за реальными террористами в предгорьях Большого Кавказа.
Вечные оппозиционеры, особенно из числа традиционно далеких от православия одесситов, пытались представить эту симфонию государственных и церковных властей как примитивную попытку мобилизовать дополнительный ресурс православных выборщиков на предстоящих через пару лет выборах Верховного гетмана, не понимая глубинный смысл происходивших в стране изменений.
У Бископа в этих делах была своя важная роль. Контакты патриархии с вартой не афишировались, но имели глубокие исторические корни. Слишком много полезной и не всегда безвредной информации оседало в архивах патриархии, слишком велико было ее влияние на самых неожиданных персонажей и общество в целом, чтобы варта могла пройти мимо такого института. И не проходила. К сожалению, многое здесь зависело от личности первосвященника, некоторые из них категорически отказывали светской власти в использовании церкви как инструмента формирования общественного самосознания. Сейчас в этом отношении все было в порядке. И бископ легко договорился со своим добрым другом-генералом о том, что следующим объектом разработки из числа сектантов станет Дьяконов.
Оставалась чисто формальная сторона дела. Устную договоренность было бы неплохо подкрепить письменным обращением благостного к гетману варты. Текст был быстро приготовлен, но явно не хватало мотивации. И тогда бископ вспомнил о платочках от сглаза. Трудно было бы предположить, что Дьяконов и его сподвижницы платили налоги с продажи этого специфического товара. Да и не принято было как-то в НКР всерьез разбираться с доходами и финансами религиозных организаций – слишком уязвима была в этом отношении сама Киевская патриархия. Но сейчас, почему бы нет, надо хотя бы за что-то зацепиться, а там, глядишь, дело само пойдет.
Строчки легко легли на бумагу. По традиции, бископ поймал благостного на выходе из его кабинета, коротко доложил, что "секта Дьяконова" растет на глазах и набирает силу и попросил подписать письмо гетману варты.
Реакция первосвященника превзошла его ожидания. В последнее время при упоминании сектантов и язычников он буквально терял самообладание и рвался громить их и словом, и делом. Некоторые злые языки связывали это с тем, что вопреки торжественным декларациям о принадлежности к православию чуть ли не 100 % населения НКР, церковь с каждым годом теряла все больше прихожан из числа тех, кто приходил в нее не ради соблюдения обрядов, а в поисках ответов на вечные вопросы бытия.
– Письма мало! – горячо провозгласил он, – я лично позвоню Верховному! Пусть даст команду!
"И слава Богу!" – подумал про себя бископ, – "Теперь не открутятся!" Рассказывать благостному про миллиард карбованцев он не собирался.
Если бы кому-то из близко знавших Дьяконова рассказали о том, какое внимание и главное – каких людей! – неожиданно вызвала его скромная фигура, недоуменный вгляд в ответ был бы гарантирован. Не то, чтобы этот уроженец поселка Бровары под Киевом отличался какой-то необычайной скромностью, скорее наоборот, мысли о собственной значимости ему были явно не чужды, но вот выбранная им сфера деятельности явно не обещала скорого и громкого успеха. Получив неплохое светское образование – исторический факультет Киевского университета в НКР котировался довольно высоко – он в силу очевидного нездоровья не смог сделать ученую или бюрократическую карьеру. Крайне ослабленный слух в этом плане был серьезным препятствием. Однако, как это часто бывает, невозможность добиться того, что доступно для других, побудило Дьяконова всерьез задуматься о причинах подобной несправедливости, найти ответ в божественном промысле, лишившем его простого и общедоступного ради какого-то иного служения и возможно, великой миссии… В результате после нескольких лет, проведенных в углубленных изучениях различных религиозных практик и учений, он почувствовал в себе силы и призвание учить и вести за собой других, опираясь на открывшуюся ему божественную силу и некие откровения, поступившие непосредственно от Создателя.