Головастик печально покачала головой.
— Не только, — сказала она. — Одно дело, когда несколько десятков видных раввинов одновременно увидели один и тот же вещий сон, и совсем другое дело, когда на подмосковной дороге обнаруживается армейский «урал», битком набитый пейсатыми евреями без документов и регистрации. А особенно хорошо, если рядом окажется десяток-другой журналистов из желтых газет. Это будет сенсация мирового масштаба. Недолгая сенсация, всего на несколько дней, но ее запомнят. А потом, когда агенты Бомжа начнут говорить, что были в раю и видели бога, все будут вспоминать этих евреев и смеяться. Теперь понимаешь?
— Кажется, понимаю. Но тогда вход в рай придется закрыть. А то сюда сразу попрут журналисты, ученые…
— Журналистов и ученых никто сюда не пустит, — прервала меня Головастик. — Да и не смогут они пройти — обычный человек проход не увидит, я на него чары навесила. А вот ФСБшников я сюда, пожалуй, запущу, а если понадобится, то и ЦРУшников, и моссадовцев.
— И треснул мир напополам, — попытался я напеть шлягер прошлого лета.
Головастик подхватила:
— И поперек, и через край, и от угла наискосок. Нет, Сергей, ты не прав, никаких дозоров на Земле не появится. Чтобы подобная структура смогла сформироваться, надо, чтобы магов было не четверо, а хотя бы пара сотен.
— А если Бомж начнет вербовать агентов не только в нашем мире? — спросил я.
Головастик резко помрачнела.
— Надеюсь, до такого свинства он не дойдет, — сказала она. — Если он сумеет пробраться в тот мир, где ты тренировался, и выдернет оттуда… да хотя бы митрополита Филарета, этому миру мало не покажется. Против нас с Четырехглазым Бомжу не выстоять, кишка у него тонка, но простым людям он неприятностей наделает немало. Про пророков хорошо читать в исторических книгах, а когда они появляются в реальной действительности… Не дай бог, короче.
— А почему он не сможет пробраться в тот мир? — спросил я. — Ты же, вроде, объяснила ему, как открывать миры.
— Открыть какой-нибудь мир — это одно, — улыбнулась Головастик, — а открыть тот самый мир, который хотел открыть — совсем другое. Бомж хотел открыть рай, а что у него получилось? Коровы дохлые, гурии сумасшедшие… Магии параллельных миров надо долго учиться.
— Понятно, — сказал я. — Так все же, что с евреями делать будем?
Головастик немного подумала и ответила:
— Ничего мы с ними делать не будем. Что с ними сделаешь? Собираешься по одному в траве вылавливать и с гурий снимать?
Я отрицательно покачал головой.
— Вот видишь, — сказала Головастик. — Я тоже не хочу этим заниматься. Мы поступим так. Всех, кого сможем, мы соберем, погрузим в грузовик, и ты отвезешь их через проход на Землю. А остальные пусть разбираются сами.
— А как же Стас?
— А что Стас? Успеет — молодец, а если нет — его проблемы.
— Его будут дезертиром считать.
— Не будут. Возьмут с него подписку о неразглашении и этим все ограничится. Завтра у прохода такое начнется…
— А этот проход обязательно рассекречивать? — спросил я. — Может, лучше где-нибудь рядом другой проход проделать?
— Не стоит, — покачала головой Головастик. — Такими вещами лучше без нужды не баловаться. Один проход есть и хватит.
— Но тогда нам с Леной переезжать придется!
— Не придется, — улыбнулась Головастик. — Потренируешься немного в боевой магии, а вернее даже не в боевой магии, а в пугательной. Самых надоедливых гостей превратишь в жаб — остальные от тебя быстро отстанут.
— Я не умею превращать людей в жаб, — напомнил я.
— А что умеешь? Провалы в земле делать умеешь?
— Умею.
— Значит, провалишь землю под парой джипов и делу конец. Клыки вампирские покажешь… На худой конец, если сам не справишься, меня позовешь, я тебе покажу наглядно, как людишек пугать.
— Ядерного удара по раю не боишься? — спросил я.
— Не боюсь, — ответила Головастик. — Малогабаритное ядерное оружие уже давно не производится, а то, что полвека назад изготовили, давно списано и уничтожено. А если они целую ракетную установку захотят в рай протащить, я сразу почувствую. Я охранное заклинание на вход поставила. Да и не захочет никто нас взрывать. Зачем взрывать то, что можно использовать?
— Все равно, — сказал я, — не понимаю, почему ты решила открыться людям. По-моему, гораздо лучше, когда никто не верит всерьез, что нечистая сила действительно существует.
— Я не хочу открываться людям, — возразила Головастик. — Я хочу открыться спецслужбам. Это совсем разные вещи.
— Но ты говорила про журналистов…
— Кто нынче верит желтым газетам? — риторически вопросила Головастик. — А серьезная газета статью про антихриста ни за что не опубликует, в серьезной газете редактор сразу побежит в ФСБ стучать. Понимаешь, Сергей, если мы начнем играть с Бомжом втемную, он обыграет нас легко. Религиозные чувства, тайные видения — он на этом собаку съел, тут с ним без толку соревноваться. Мы будем играть на другом поле. Бомж привык, что ему молятся, и не привык, что у него могут проверить документы и попросить предъявить регистрацию. Да и забавно это, в конце-то концов! Не знаю, как ты, а я предвкушаю самое лучшее развлечение за последние лет десять, если не больше.
— А предыдущее было какое? — спросил я.
Головастик загадочно улыбнулось.
— Это было в другом мире, — сказала она. — Может, я тебе расскажу об этом, но когда-нибудь потом.
— А то, что зимой случилось? Это ты не считаешь развлечением?
— Не считаю, — серьезно ответила Головастик. — Конец света, пусть даже несостоявшийся — не развлечение, а ужас. Таких развлечений нам больше не надо. Короче, Сергей. Грузи раввинов и езжай отсюда, а то капитан этот тебя уже заждался.
9
Капитан Бейцалов, действительно, нас заждался. Стоило «уралу» появиться из-за поворота, как припаркованный у обочины УАЗик защитного цвета и с черными номерами бешено загудел и заморгал дальним светом. Я послушно съехал с дороги и затормозил рядом с «козлом».
Увидев, как я выбираюсь из кабины «урала», капитан лишился дара речи.
— А… где Волков? — спросил он, немного придя в себя.
Он был так потрясен, что даже перестал материться.
— В раю Волков, — честно ответил я. — С гуриями забавляется.
Глаза Бейцалова округлились, нижняя челюсть отвисла. Я запоздало сообразил, как он воспринял мои слова.
— Не бойся, — сказал я и хлопнул его по плечу. — Ничего с твоим Волковым не случилось, жив он. Если хочешь, я тебя отвезу, сам все увидишь.
Тут Бейцалов что-то увидел за моей спиной и часто-часто заморгал. Я обернулся и обнаружил, что молодой раввин Сергей вылез из кузова и подошел к нам.
— Я таки не понимаю, — произнес он с чудовищным акцентом и с дурацкой улыбкой на лице. — Мы шо, уже приехали?
— Приехали, — подтвердил я. — Капитан, это вам, — я протянул ему конверт с долларами. — И большое вам спасибо.
Капитан быстро сунул конверт во внутренний карман полевой формы и спросил:
— А Волков-то где?
— В раю, — повторил я. — Надо ехать вон туда, — я показал пальцем. — Проход в рай отмечен бело-красными столбиками, они слева вон от той елки. Смотреть на них надо десять секунд, не отрывая взгляда, иначе не увидишь ничего. Проезжаешь между столбиками, а дальше по колее тридцать семь километров. Где-то там твой Волков с гуриями в траве кувыркается.
— А жиденок этот, — капитан указал пальцем на моего тезку, — тоже из рая?
— Жиденок — плохое слово, — строго сказал я. — Надо говорить «еврей», а еще лучше — «ребе». Сергей, скажите своим, пусть вылезают из машины, мы уже в нормальном мире. Натан! — крикнул я внутрь кабины. — Выходите!
Натан выбрался из кабины и я вручил ему другой конверт, на этот раз с рублями.
— Дальше придется ехать автостопом, — сказал я. — До Москвы этого хватит, а в Москве вы найдете израильское посольство и будете разбираться уже с ним. Это будет непросто, но вы справитесь — вам деваться некуда.