И мы наконец вышли на финишную прямую, ведущую к цели нашего похода.
Глава двадцать седьмая, в которой мне опять не удается научиться отпирать замки
Каждый человек должен жить, и пусть живет! Сыщик Баккет
Ох уж эти старушки!
Прямо стихийное бедствие какое-то!…
Нет, конечно, старость заслуживает и уважения, и сочувствия, даже и некоторого пиетета; и снисходительности.
Все это так, и подавляющее большинство бабушек вполне заслуженно пользуются и почетом, и терпимостью, проявляемой по отношению к ним окружающими: их родными, близкими и просто соседями. Я не говорю "друзьями", потому что их друзья в большинстве своем такие же бабушки и дедушки, да и система отношений между друзьями не та, друзья друг для друга остаются молодыми - как в те времена, когда они только подружились.
Помнится мне, как-то, еще в бытность мою человеком, даже раньше - мальчиком, довелось мне наблюдать такую сценку: две бабульки стояли на улице возле окна (а дом был старый, наполовину вросший в землю), и стучали в стекло, и заглядывали, и говорили друг другу; "Неужели ее дома нет! Куда она могла уйти! Да нет, она же знает, что мы придем!"
В это время из ворот этого самого дома вышла третья бабулька, и крикнула: "Девочки, да что же вы! Заходите!"
Для себя они оставались девочками…
Но я сейчас не об этом, я не о подавляющем большинстве достойных старушек.
Я о вредном меньшинстве.
Есть такие бабульки (и дедульки, если на то пошло, но дедулек меньше. Не потому, что дедульки достойнее, а от того, что доживает их до преклонного возраста мало), так вот: есть такие бабульки и дедульки, которые, пользуясь старческой, то есть почти что депутатской неприкосновенностью, отравляют жизнь окружающим. Причем не только близким - но и совсем посторонним людям, а также и животным.
Вот как нам с Ратибором нынешняя старушка.
Они считают, что они знают все, потому что старые. Они свято верят в то, про что во втором классе сельской школы им так рассказала учительница. Они подозрительны маниакально, и обладают маниакальной страстью к спелятням, а также и к ненужным вопросам - их любопытство потрясает основы Вселенной. Но любопытны они не к научным знаниям, а к тому, кто, где, когда, и с кем. Или к каким-нибудь шарлатанским сведеньям - о конце света, о пророчествах Нострадамуса, или о крысах-убийцах в московском метро. Они изводят участковых врачей, повествуя о своих болезнях часами, и требуя немедленно а - определить болезнь, б - выписать лекарство, и с - чтобы лекарство это немедленно помогло. То, что их болезнь называется старостью, а от старости лекарств нет, они понимать не хотят.
Нет, конечно, их тоже жалко - старость, как известно всем с малолетства, вовсе не радость.
Но все же лучше, чтобы таких бабулек было поменьше, и жили они от нас подальше, и сталкивались мы с ними поменьше.
Однако я опять отвлекся.
Итак, мы вошли в парадную, поднялись на второй этаж и остановились перед дверью в пятую квартиру.
Дверь была когда-то оббита дермантином, теперь потрепанным, изрезанным в некотоых местах ножом, или просто изорванным. В прорехи вылезали серые клочья ваты. Оббивочные гвозди наполовину высыпались.
Пес сказал:
- Они здесь. Оба.
Ратибор засучил рукава, готовясь.
- Да ты вначале позвони, может, отворят, - посоветовал Крыс. - Зачем зря напрягаться?
А Пес просто толкнул носом дверь - дверь со скрипом открылась.
- Тут и не заперто вовсе, - пробормотал он, входя.
Ну да - кому было запирать дверь?
Они, конечно, были оба тут. Телом.
Души же их обоих пребывали в блаженной нирване, которая дается алкогольным опьянением, и за которую приходится потом платить тяжелым похмельем. Ворону, во всяком случае.
Означенный субъект валялся на столе, раскинув крылья и вытянув шею. Глаза его были закрыты, а клюв, наоборот, раскрыт.
- Он не умер? - озабоченно осведомился Пес.
Ворон пошевелился, приоткрыл мутный желтый глаз и издал странный полузадушенный звук.
- Ой, ему плохо! - завопил Пес.
- Ему хорошо, - сухо отозвался я.
Я был очень зол на Ворона.
Да, я нанюхался давеча валерьянки и вел себя в результате не вполне адекватно - но ведь я же не специально! А этот отправился за водкой - и специально набрался, и к каким трудам и хлопотам всех нас привело его недостойное поведение! А еще меня ругал!
Нет, ему нет оправдания!
Но тут я опомнился - Ворон-то на самом деле меня не очень ругал. Так, слегка пожурил.
С пониманием отнесся - не то, что Домовушка!
Ворон снова издал странный звук.
- Щас блевать начнет, - злорадно захихикал Крыс. - Вот умора!
Я только потянулся, но Пес уже опередил меня, отвесив Крысу изрядного тумака.