Можно, конечно, вновь поговорить о «бреде бесноватого». И порассуждать о Его Утопиях. Но вспомним – кто способен – что в эти самые дни Его армии, — заглотив Белоруссию с Украиной, — рвались к Волге. Осаждали предгорья Кавказа. Стремительно шли по Северной Африке. И, — дай бог памяти, — давно захватили уже почти всю Западную Европу… (Истории проблемы этой больше касаться не буду. Не моя она). Между делом, Гиммлер намеревался будировать и еврейский вопрос в Скандинавии «который финнам – сказал походя — пора бы решать». Финский министр иностранных дел Виттинг всячески уходил от разговоров с ним по этому поводу, елико возможно их оттягивая… В беседе с врачом-мануалом рейхсфюрера, Феликсом Керстеном, сетовал: «Боже! Это самое чудовищное, о чём мне приходится думать! Финны – достойный народ, и мы скорее разделим с евреями их судьбу! Мы никогда их не выдадим… Хотя… Хотя практически мы — оккупированная страна! И немцы, безусловно, не уйдут из Финляндии без боя… Сегодня утром, в одиннадцать, Гиммлер улетел в штаб-квартиру Маннергейма, чтобы получить Большой крест… Он, думаю, будет говорить с маршалом о том же»
…Разговора «о том же» не получилось. Дед просителю сказал: «Господин Гиммлер, — вы добрый товарищ моего сына. Он уважает вас. Мне известны Ваши проблемы. Потому обязан говорить правду… Ставить вас в неловкое положение не хочу»… Ясней ясного… С тем гость и отлетел. И 7 августа был уже у Гитлера.
А 8-го произошло вот что: разъярённый докладом Гиммлера (по возвращении того из Финляндии, где рейхсфюреру, — как мы уже знаем, — вежливо указано было место) Гитлер — не остыв — приказал подключить себя к оказавшемуся под рукою «громкому» телефону (для селекторных совещаний с командующими фронтами). И велел, немедля, соединить его с кабинетом деда в Миккели. В состоявшемся тотчас личном разговоре он сказал, что «по дружески» требует(!?) «разрешить, наконец, вопрос с евреями!»… Открытым текстом. Без экивоков и zirlich-manirlich.
…Маннергейм (напомним, не финн-чухна, а чистокровный балтийский немец) тоже без экивоков и zirlich-manirlich ответил: «У нас в Финляндии евреев нет. У нас есть только финны. Но, хотя некоторое количество наших граждан ходит в синагогу, наш народ никогда не поддержит преследование финнов за то, что они «неправильно» славят Господа. На эту тему прошу больше не звонить».
Дед-то мой, — в душе он не так политиком был, или даже руководителем Финляндии, — он, прежде всего – и всегда — улан. Офицер уланский, значит, из тех, кто «с дам денег не берёт!». И что «Честь, это верность!» знал прежде «первооткрывателя» этой истины Гиммлера-романтика с его Чёрной гвардией… Верность, прежде всего, к доверившемуся ему финскому народу, частью «ходящему в синагогу».
«Историки», — в том числе биографы Гитлера (с безопасного – по времени – расстояния), — любят уточнять, что после этой беседы «фюрер, якобы, катался где-то по полу и в ярости что-то такое там грыз…»… Заче-ем так-то! Не было этого: не грыз он ничего, не катался ни по чему. Хватило «отсутствия поддержки народа». Не было и слов о том, чтобы «больше не звонить». Утверждаю потому, что знаю от деда. И, — «от врать не могущего», — Баура. Не было их, этих слов. Не могло быть! Как, впрочем, понимаю и тех евреев, что «сладкому» слуху этому внимают и распространяют его дальше… Множество людей мечтает наказать, — словом хотя бы, осадив, — ненавистное нацистское чудовище. Однако, из-за обидной, — до сумасшествия доводящей невозможности сделать такое самим , — ничего не имеют, чтобы вместо них, совершил это, кто-то другой. Более смелый. Более мужественный. Более отважный и достойный. А если совершил Такое ещё и Сам Рыцарь-Маннергейм! Да ещё задолго, до «8 августа 1942 года», остановивший финские войска на линии «старой границы». И, априори, наотрез отказавшись бросить их на Ленинград! На город многим родной и близкий! Да и забитый ещё и евреями тоже — из-за внезапности его окружения… Ого! Без фантазий тут не обойтись.
К слову, мне очень важно, — и я горжусь особо и тем тоже, — что мой незабвенный дедушка отказался наотрез участвовать даже «в предварительном обсуждении проблемы, которая может возникнуть в случае блокирования вермахтом Ленинграда». Точнее: в обсуждении «плана ненасильственной очистки его от большевистского населения голодом». Благо, «отцы» города уже сделали всё, чтобы эту каннибальскую затею обеспечить и облегчить.