На Дон уйдет и Петр Врангель. В 1920 году этот скромный генерал из племени великих русских ученых станет главнокомандующим белой армией, а в эмиграции — главой Российского общевойскового союза — РОВС, пытаясь осуществить прежде, в «Республике Крым», заветную мечту Петра Аркадьевича Столыпина... Чуть иначе сложится пост переворотная судьба Владимира Фёдоровича Джунковского, в своё время реформировавшего рахитичную систему политического сыска России. Он упразднил большинство недееспособных охранных отделений. Отказался от услуг многих агентов, запретив иметь секретных сотрудников в учебных заведениях, в армии и на флоте. Уволил негодных для службы жандармских офицеров. 19 августа 1915 года сам отстранён был от занимаемых постов после подачи Николаю II записки о похождениях Григория Распутина. По личной просьбе отправлен на фронт – командовал бригадой, дивизией, корпусом став в 1917 генерал-лейтенантом. Не пожелав оставить «в руках зверей» святое место на земле, где ушла из жизни и вознеслась его Елисавета Феодоровна, он тотчас по известии о гибели её самоарестовался. Сел в Бутырки. В 1919 снова был арестован и приговорен к 5-и годам тюрьмы. И пошло, и пошло по заведённого у нас сценарию… Новый арест и тюрьма в 1921… Не простили Человеку малиновских и иже с ними…
…А 21 февраля 1937 года, вдосталь поизгалявшись, арестовали в последний раз. И расстреляли по приговору «судебной» тройки при управлении НКВД по Московской области. Однако же не таков был удивительный этот Человек чтобы не оставить по себе потомкам настоящего следа: успел написать солиднейшие «Воспоминания», которые чудом не потерялись ни в спецхранах ни в макулатурных Монбланах. В 1997 году в Москве (после трёх: 1977, 1980 и 1988гг. берлинских изданий) они — двухтомником – вышли в свет. Что же, — не догадались за заботами сограждане – благодарные потомки, – он сам воздвиг себе памятник!
Ещё один друг родителей моих — Василий Иванович Белавин (ещё в 1891 году принявший постриг с именем Святителя Тихона Задонского, а за тем — уже архиереем и в польском городе Холме, и в Америке, а потом и на одних из самых в России почитаемых кафедр — Ярославской и Виленской) — 23 июня 1917 года, — не в свой самый счастливый час, — избран был волеизъявлением церковного народа на Московскую епархиальную кафедру. Синод удостоил сана митрополита. А в те дни собравшийся Поместный Собор возвёл на восстановленный патриарший престол. Всероссийский Поместный Собор открылся 15 августа, в праздник Успения Пресвятой Богородицы, в Успенском соборе Кремля. После четырёх туров голосования Собор избрал кандидатами на Первосвятительский престол архиепископа Харьковского Антония, архиепископа Новогородского Арсения и митрополита Московского Тихона, — как говорили в народе, «самого умного, самого строгого и самого доброго из иерархов Русской церкви». Из трёх кандидатов Патриарха предстояло избрать жребием. Церемония состоялась в Храме Христа Спасителя 18 (по новому стилю) ноября. По окончании Божественной литургии и молебного пения священномученик Владимир, митрополит Киевский, вынес ковчежец с жребиями на амвон, благословил им народ и снял печати. Из алтаря вышел слепой старец схиеромонах Зосимовой пустыни Алексий. Помолившись, он вынул из ковчежца жребий и передал его митрополиту. Святитель прочёл громко: «Тихон, митрополит Московский – аксиос». В этот день святитель Тихон совершал литургию в Троицком подворье. Весть об избрании его Патриархом принесло ему посольство Собора. После пения многолетия митрополит Тихон произнёс слово: …Сейчас я изрёк по чиноположению слова: «Благодарю и приемлю и нимало вопреки глаголю»… Но, рассуждая по человеку, могу многое глаголить вопреки настоящему моему избранию. Ваша весть об избрании меня в Патриархи является для меня тем свитком, на котором было написано: «Плач, и стон, и горе», и такой свиток должен был съесть пророк Иезекииль. Сколько и мне придётся глотать слёз и испускать стонов в предстоящем мне Патриаршем служении, и особенно в настоящую годину! Подобно древнему вождю еврейского народа Моисею, и мне придётся говорить ко Господу: Для чего Ты мучишь раба Твоего? И почему я не нашел милости перед очами Твоими, что Ты возложил на меня бремя всего народа сего? Разве я носил во чреве весь народ сей и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька носит ребёнка. Я один не могу нести всего народа сего, потому что он тяжел для меня» (Числ. 11, 11-14). Отныне на меня возлагается попечение о всех церквах Российских и предстоит умирание за них во вся дни. А к сим, кто доволен, даже из крепких мене! Но да будет воля Божия! Нахожу подкрепление в том, что избрания сего я не искал, и оно пришло помимо меня и даже помимо человеков, по жребию Божию»