4 декабря, в праздник Введения, в Успенском соборе Кремля ( во дни начала гонения и тотчас последовавшего более чем полувекового порушения русского православия, когда зверская расправа над священнослужителями стала печальной обыденностью) состоялась, вопреки воли властей, интронизация Патриарха. Чтобы стала она более значимой и была ответом не устрашения уничижаемой но на смерть стоящей церкви, по воле Тихона, — для торжества настолования, — из Оружейной палаты взяты были жезл святителя Петра, ряса священно мученика Патриарха Ермогена, мантия, митра и клобук Патриарха Никона… Пока шла литургия толпы солдат, охранявших Кремль и заполнивших храм, вели себя нарочито развязно, смеялись в лицо Патриарху и клира, демонстративно свёртывали из обрывков газет цигарки, сквернословили, обменивались ерническими замечаниями с курящими и громко комиссарствовавшими женщинами, с открыто и нагло подстрекавшими их на непотребства начальниками. …Но вот служба окончилась. Патриарх вышел на площадь к ожидавшим его тысячам верующим… И эти же самые хулиганствовавшие, ерничавшие, глумившиеся над ним в храме солдаты, — оправив шинели, скинув шапки, подтянувшись и чинно положив на брусчатку мостовой оружие, — все как один, в общем порыве, опустились на колени под благословение!..
Нет! Народ – солдаты, — они и не думали глумиться над своим духовным пастырем. Они признали его и приняли. Глумились пришлые завоеватели… на час.
В мрачную годину начала небывалого в российской истории богоборческого беснования властей признал и принял народ и верного друга Патриарха Тихона — архимандрита Иллариона, в миру Владимира Алексеевича Троицкого. Ровесника и товарища мамы по «Маньчжурскому братству». А после совместной с Великой княгиней Елисаветой Феодоровной тайной поездки в Палестину осенью 1913 года — близкий их друг. (Тремя годами прежде блестяще, — со степенью кандидата богословия за свой фундаментальный труд «Очерки из истории догмата о церкви», — окончил он Московскую духовную академию. И дальнейший взлёт молодого талантливого богослова стремителен! 28 марта 1910 года он осуществляет свою заветную мечту: принимает в скиту Параклит Троице-Сергиевой Лавры монашество с именем Иллариона. Спустя два месяца он иеромонах. Ещё через месяц архимандрит. Чуть позже — инспектор Московской Духовной академии). А в декабре 1913, — только успев возвратиться, — утверждается в ней в звании экстраординарного профессора по Священному Писанию Нового Завета!
18. На родине
И в те же самые окаянные дни 1917 года пятидесятилетний генерал-лейтенант Карл Густав Маннергейм, отдавший без малого 30 лет верой и правдой службы русской монархии, вынужден был бежать от большевиков. Он вернулся в Финляндию не имея ничего кроме немудреного личного багажа и боевого опыта. А там уже царила неразбериха собственного развала. И Маннергейм взялся за активное наведение порядка в стране. Если поначалу его имя было известно лишь узкому кругу элиты, то уже через месяц его девиз «За чистое дело – чистым оружием» стал известен всей стране. Практически все Белые генералы в России – старинные знакомые Густава. Теперь они один за другим и все сообща с оружием в руках поднимались на борьбу с троцкистско-ленинским правительством Петрограда. Гетман Скоропадский, вождь Украины, служил с Густавом в кавалергардах. Генерала Каледина, атамана казачьего восстания, Маннергейм сменил на посту командира 12-й дивизии. Генерал Краснов, впоследствии известный писатель, занявший этот пост после Маннергейма, находился у него в подчинении, когда тот стал командующим армейским корпусом. С Деникиным Густав свёл дружбу на фронте в 1916 году, где они командовали соседними дивизиями. Своё решение об участии во взятии Северной столицы и свержении большевистского правительства России Маннергейм предварил обязательными условиями. Прежде всего, уводом британского флота из Балтики. Референдумом в занятой англичанами восточной Карелии (выяснить: хочет ли её население присоединиться к Финляндии?). Получением от союзников вооружения, и займа в 10 миллионов фунтов стерлингов. И конечно же, — после взятия Петрограда, — обеспечение его населения продовольствием (Густав сам собирался привести туда суда с зерном!). Агент Белого русского движения генерал-лейтенант Марушевский, встретившись с Маннергеймом в Хельсинки, заявил, что тот имеет в своём распоряжении 7 дивизий и 100 тысяч резервистов, которых можно мобилизовать за декаду. Но… намерен идти мимо Петербурга на берега Волхова. В город войдёт лишь полицейский отряд в несколько тысяч человек для наведения порядка. И при первом удобном случае он будет передан русским частям во главе с Юденичем! Компенсация Финляндии – только её независимость. Для того Густав и совершил «законный» государственный переворот…